Прошел год после убийства Бориса Немцова. Я не буду писать «гибели»: мы должны помнить, что убийство, что бы ни говорил СК и иже с ним, не раскрыто, заказчики не найдены, не допрошены даже посредники. Тем не менее сейчас я хочу поговорить о другом — о вас.
Каждый раз, когда в моем блоге появляется запись, посвященная Борису — будь то фотография мемориала или информация о митинге, — в комментариях обязательно приходят люди, проклинающие уже мертвого человека. Иные желают смерти и всем другим оппозиционерам: тут все понятно, но откуда столько ненависти к покойному? Спросите себя: что знаете о нем плохого вы лично?
Я помню, как оправдывали преступление арестованные за убийство: «Он говорил плохое про Аллаха». На вопрос «Что именно плохое?» ответа не было. Многим ли отличается ваша позиция — тех, кто сейчас, пусть даже про себя, молча, тихо, но думает: «А ведь все-таки что-то было, он же из 90-х…»
Все мы — из 90-х, кроме тех, кто из 80-х, 70-х и прочих десятилетий.
Большинство вряд ли вспомнит даже основные этапы биографии Немцова: от работы физиком и честно защищенной диссертации до губернаторства в Нижнем Новгороде. От поста первого вице-премьера Правительства России до «Солидарности».
Это наша общая беда: у нас нет не то что длинной, а даже самой короткой исторической памяти. Какие там сталинские репрессии — достоверно узнать бы, что на самом деле происходило в девяностых и нулевых, кто тащил, а кто сохранял, кто стрелял и в кого.
Впрочем, речь сейчас не обо всех, а только о Борисе. Достаточно напомнить один простой факт: в 1997 году президентский рейтинг Немцова был выше, чем у всех его соперников, большинство которых до сих пор выступают в тех же амплуа на политической арене.
И уронил этот рейтинг конфликт Немцова с тогдашними олигархами, в частности с Борисом Березовским. При участии Немцова тот потерял пост секретаря Совбеза и затаил обиду. Добавьте сюда конфликт вокруг «Связьинвеста», где Немцов пытался добиться выгоды для государства, а не для олигархов — и картинка более-менее сложится.
Неудобный, несговорчивый, не покупающийся на посулы — разве такой президент нужен был нашим доморощенным делателям королей?
Я отлично помню, как Борис рассказывал о своем приглашении в Москву. Первым об этом узнал Березовский и мухой полетел в Нижний — представить дело так, будто это он, его, борисабрамыческими, усилиями все устроилось. Убедить, однако, не удалось, признательность заработать не получилось. В густой, насыщенной гормонами политической воде тех лет трудно было остаться надолго. И, пожалуй, главным упреком Немцову можно поставить именно этот: он не смог. Не смог преодолеть все козни, удержаться рядом с Ельциным, растерял рейтинг, на который обрушились подконтрольные олигархам СМИ.
Итог мы знаем: чехарда премьеров, спешный поиск преемника и его внезапное обретение в виде главы ФСБ.
На самом же деле тогда, в конце 90-х, Россия в очередной раз стояла на развилке и в очередной раз свернула не туда. Нам с этим вообще везет: исторический талант из многих направлений выбирать самое неудачное.
Что было бы, останови тогда Ельцин свой поиск на Немцове? Конечно, это альтернативная история, настоящая не знает сослагательного наклонения.
Да, это в принципе неправильно — операция «Преемник» в любом виде. Но все-таки — что было бы, сумей Немцов тогда остаться рядом с дряхлеющим Ельциным, несмотря на все обстоятельства?
Как минимум сейчас было бы одно: Немцов уже не был бы президентом.
Понимаю, вы можете не верить мне, но я в последние годы разговаривал (много разговаривал) с ним. И помню, как мы, оппозиция, предлагали выдвинуть его вновь в Нижнем Новгороде, с которого он начинал. Тогда Борис не захотел. Сказал, что «это уже было в его детстве — теперь вы выдвигайтесь».
Власть ему была не нужна, он и так жил максимально полной, насыщенной жизнью. Отсюда и эта вечная зависть окружающих, прилизанных и застегнутых на все пуговицы «политиков», так и не простивших ему «клубный пиджак», в котором он встречал прилетевшего в Москву Алиева (на самом деле просто не успел переодеться).
Еще бы — он молодой, стильный, яркий, — как же можно терпеть такого рядом с собой. А он обожал виндсерфинг, и меня заразил этим спортом. Оставаться один на один с волной — поверьте, это совсем особое чувство.
И его возлюбленные, о которых с такой завистью многие вспоминают до сих пор, — это все оттуда же, от полноты жизни, в которой он успел сделать так много и так много доделать не успел.
Убийцы ведь тоже понимали, в кого стреляют. Зачем бы им было убивать «политика-пенсионера», которым Бориса пытались показать наши небезвозмездные СМИ? Зачем разнообразным «молодежным» негодяям нужно было преследовать его последние годы? Уж никак не потому, что он больше не играл в политике никакой роли.
Играл, да еще как. Он был тем самым объединяющим центром, вокруг которого строились митинги, который мог примирить разрозненную оппозицию, сам не стремясь к лидерству и не испытывая амбиций руководить — не зря ведь стал одним из, депутатом Ярославской облдумы, один борясь со всем местным чудищем, которое, как и везде в России, обло, стозевно и лаяй. Однако тогда — замолкало.
Таким помню Бориса я, который куда младше его и сам практически не застал пресловутые 90-е. Кто может — пусть скажет больше, но для меня он навсегда останется именно таким. Сильным, умным, не боящимся. Ведь мало кто помнит (опять наша дырявая историческая память), но именно Немцов убедил Ельцина остановить первую войну в Чечне. Собрал в своей Нижегородской области миллион подписей против войны, принес их Ельцину — и убедил.
В эту субботу, в час дня, я приду на шествие памяти Бориса. Не знаю, убедил ли я вас в чем-нибудь этой статьей, но надеюсь, что мы увидимся там, на московских бульварах и на мосту Немцова.
