На прошлой неделе был грузовик в Ницце. На этой — пригородный поезд в Баварии. Что будет на следующей неделе — не знает никто. Вожаки запрещенной в нашей стране террористической организации ИГИЛ и вдохновленные их призывами «шакалы-одиночки» явно плотно взялись за Европу и весь западный мир. Отныне никто и нигде не может себя чувствовать в полной безопасности. И это трагедия огромного масштаба.
Но параллельно с этой человеческой трагедией, на мой взгляд, происходит еще трагедия политическая: трагедия непонимания, трагедия неспособности понять причины обрушившейся на континент вереницы несчастий, трагедия, вызванная отсутствием у европейских политиков способности отличать друзей от врагов. Европа — и не только Европа, весь цивилизованный мир — столкнулась сегодня с абсолютным злом, с силой, которая или будет вовремя остановлена, или утопит в крови все вокруг себя.
Но чем же тем временем больше всего озабочены высшие европейские политики? Не ИГИЛ, как это логично было бы предположить. Высшие лидеры Старого света по-прежнему больше всего обеспокоены «страшной российской угрозой». И вот мой депрессивный прогноз: пока эта ситуация не изменится, ИГИЛ и иные подобные организации будут процветать. Исходящая с Ближнего Востока угроза требует не только давно назревшего и перезревшего объединения усилий России и Запада в борьбе с общим страшным врагом. Она требует еще и прихода к Западу понимания: политический курс Москвы на Ближнем Востоке основан вовсе не на иррациональном желании «злого Путина» бросить спасательный круг «злому Асаду». Фундамент политики Москвы в этом регионе — очень трезвое «прочтение» местных реалий. И то, что Запад наотрез отказывается это признать, является, на мой взгляд, очень мощным «мотором» для терроризма.
Некоторое время тому назад в Великобритании был обнародован «доклад Чилкота» — отчет официальной государственной комиссии, созданной для расследования обстоятельств начала иракской войны. Выглядит этот документ так, как будто его писали не в Лондоне, а в Москве, причем в Москве даже не 2016 года, а 2003 года. Все то, о чем предупреждали российские лидеры тринадцать лет тому назад (и все то, что высокомерно отбрасывалось официальными лицами в Лондоне и Вашингтоне как «брехня»), — ныне признается чистой правдой.
Конечно, и сейчас в Великобритании нашлось несколько отставных политиков, которые заявили: решение о начале войны было абсолютно правильным. Но мнение большинства мыслящих людей в британской политической элите сейчас совпадает с основным выводом доклада Чилкота и путинской позицией 2003 года: иракская война не являлась необходимой, начинать ее не следовало. Но вот что меня изумляет: российские аргументы 2003 года против начала войны в Ираке де-факто почти полностью совпадают с российскими аргументами 2016 года против сирийской политики Запада. Например, 13 лет тому назад никто в Москве не утверждал, что Саддам Хуссейн весь из себя такой хороший и поэтому его ни в коем случае нельзя трогать. В Москве говорили: жестокий светский режим в Ираке лучше, чем его неизбежная альтернатива в виде анархии.
В 2016 году применительно к Сирии Россия заявляет ровным счетом то же самое: Асада имеет смысл поддерживать вовсе не в силу его замечательных личных качеств. Речь вообще идет не об Асаде. Речь идет о том, что контролирующий страну жесткий светский режим в Сирии неизмеримо лучше, чем отсутствие такого режима. Стоит вспомнить хотя бы вот о чем: когда Башар Асад являлся полновластным владыкой Сирии, нынешняя «столица» ИГИЛ Ракка отнюдь не была эпицентром мировой террористической угрозы. Ракка была известна как крупный центр хлопковой промышленности, месторасположение многочисленных археологических памятников.
Казалось бы, в аргументах Москвы присутствует железобетонная логика. Но они с порога отвергаются Западом с примерно следующей мотивировкой: «плохой Путин защищает плохого Асада». Ужас такого положения дел не в том, что нас «не любят и не понимают». Ужас в том, что подобная позиция делает фактически невозможной эффективную борьбу с ИГИЛ. Я не питаю особых иллюзий: даже если ИГИЛ будет уничтожена как сила, физически контролирующая значительный объем территории на Ближнем Востоке, группировка по-прежнему продолжит свое существование. Сила ИГИЛ — в ее способности превращать людей в зомби, в безумных фанатиков, жаждущих убивать. Но в то же самое время уничтожение ИГИЛ как территориального образования — это абсолютно необходимое условие эффективной борьбы с этим страшным злом.
Но пока в смысле контроля над определенной территорией ИГИЛ продолжает оставаться «государством». И происходит это в значительной мере вот почему: Запад никак не может определиться, кто ему больше немил — ИГИЛ или Россия и ее «клиент» Асад. В момент, когда цивилизованному миру больше всего нужно единство, такое единство напрочь отсутствует. В момент, когда нужна четкая и понятная стратегия, у Запада, как и в случае с Ираком в 2003 году, есть лишь набор надежд и допущений: сначала надо убрать Асада, а потом будем думать обо всем остальном!
Такая позиция является грандиозным «подарком» ИГИЛ. Такая позиция объективно способствует все новым и новым террористическим актам в Европе. Запад не просто загнал себя в тупик. Запад даже не осознает, что в тупике и пора стараться из него выйти. Вскоре после террористических актов 11 сентября 2001 года я в ходе неформального разговора задал Евгению Максимовичу Примакову вопрос: «Что теперь кардинальным образом изменится в мировой политике?» Ответ мудрого академика и бывшего премьера России очень крепко врезался мне в память: «Самое ужасное, что кардинальным образом не изменится ничего!».
К сожалению, эти грустные слова самым прямым образом можно применить и к нынешней ситуации в Европе. Что кардинальным образом изменилось в поведении высших европейских политиков после страшных трагедий в Париже, Брюсселе и Ницце? Да ничего не изменилось. Россия — это для них по-прежнему «главная угроза». Вот самый свежий примерчик такого рода заявлений. Этот понедельник, 4.15 вечера по Гринвичу, палата общин британского парламента, дебаты о необходимости сохранения национального британского оружия. Новый премьер-министр Тереза Мэй: «Угрозы со стороны таких стран, как Россия и Северная Корея, остаются очень реальными!»
Я, конечно, все понимаю. Я осознаю, что в современной британской политике риторика про «российскую угрозу» — это как лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» на газетной шапке в советское время: без этого никуда. Но вот о чем бы я напомнил Терезе Мэй, если бы мне представился шанс с ней переговорить. Среди предшественников госпожи Мэй на посту премьер-министра и лидера Консервативной партии был в том числе человек по имени Уинстон Черчилль. В период, когда Черчилль в 1919–1921 годах занимал пост военного министра, у Советской России не было в британском правительстве злейшего врага, чем он. Как идеолог и руководитель британской военной интервенции в нашу страну Черчилль предпринимал все усилия, чтобы «задушить большевистского монстра».
Но после нападения Гитлера на СССР в 1941 году Черчилль произнес речь вот какого содержания: «За последние 25 лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я. Я не возьму обратно ни одного слова, которое я сказал о нем. Но все бледнеет перед развертывающимся сейчас зрелищем... Любой человек или государство, которые борются против нацизма, получат нашу помощь. Любой человек или государство, которые идут с Гитлером, — наши враги... Нападение на Россию — только прелюдия к попытке завоевания Британских островов».
ИГИЛ — это сила, которая по степени своей кровожадности совсем недалеко ушла от Гитлера. Чем быстрее этот леденящий душу факт дойдет до сознания западных лидеров, тем быстрее цивилизованный мир начнет наконец полноценную борьбу с терроризмом.
