В 1988 году 25 июня, то есть почти 20 лет назад, на первом фестивале “ЗД” в парке Горького на сцену впервые в своей жизни вышел юный певец и сын прославленного отца — Дима Маликов.
Это сейчас он — матерый хитяра, обросший славой и поклонниками, а тогда — весь такой плюшевый, розовый и ужасно застенчивый. И первую публикацию о себе он тоже прочитал в “МК” после фестиваля. Заметка называлась “Не теряя времени зря”. Заголовок вышел пророческим. Дима с тех пор явно времени зря не терял. Теперь, в канун юбилея, когда, казалось бы, все давно устоялось и хорошо, он удивил неожиданной трансформацией. Программа “Пианомания” получила весьма позитивные оценки критиков и зрителей и была названа одним ярким откровением сезона. Музыкант признавался, что сам неожиданно “кайфанул” от собственных трудов. На пороге подведения всевозможных итогов года “ЗД” подробнее расспросила г-на Маликова о его неожиданной трансформации из поп-певца в поп-пианиста.
— Это был порыв души, — объяснил музыкант. — Я всю жизнь присматривался к этому жанру — не пианиста, конечно, а инструментальной музыки. Это — значительно шире. А игра на пианино — важная составная часть, поскольку я дипломированный пианист, окончил консерваторию. Я не боюсь инструмента, не боюсь играть живьем, не боюсь играть классику. Я с детства привык заниматься на рояле. Передачей звука и энергии через инструмент, как мне кажется, я могу сказать значительно больше, чем просто песнями и словом. Песенный поп-жанр слишком замыленный, и я в том числе в этом жанре многое сделал за 20 лет. Стало скучновато и узковато в рамках “чисто” поп-музыканта.
— И ты бросаешь песенный жанр насовсем?
— Я не собираюсь бросать поп-карьеру. Сочинение и исполнение песен от меня никуда не уйдут. Во-первых, у меня достаточно большой багаж песен. Во-вторых, уже существует целое поколение (это люди, которым около 40), которое говорит, что в числе прочего они выросли и на моих песнях.
— Не вздрагиваешь от таких откровений?
— Я ни от чего не вздрагиваю. Если живешь в ладах со своей головой, то все нормально. Но мне очень нравится исполнять и сочинять инструментальную музыку. Это — шире и глубже, чем просто песни, которые по канонам жанра заведомо значительно “узкоформатнее”.
— Зато их везде крутят, а вот инструментал — не очень…
— Здесь есть проблемы. На радио и телевидении к инструментальной музыке относятся достаточно настороженно. Остаются пластинки и концерты. И я придумал такую форму инструментального шоу — немножко мюзикл, немножко спектакль, немножко концерт, немножко эстрадное шоу. Визуальные, световые эффекты, видеоинсталляции. Достаточно зрелищно. Это — не скучный и занудный классический концерт. Оркестр, группа, полностью живой звук.
— В истории мировой поп-музыки ты, в общем, не первый, кто пестует инструментальный жанр…
— Я бы назвал своими учителями в этом смысле Майка Олдфилда, Вангелиса, Питера Гэбриэла, Жана Мишеля Жарра, Дидье Маруани. Последние, правда, больше синтезаторщики, а у меня все-таки — рояль. Классический инструмент.
— В этом смысле ты ближе к Игорю Крутому, чем к Дидье Маруани…
— Ну, да… (Смеется.) Он был, кстати, на моем концерте. Поздравил. Было приятно. Но у нас с ним разная музыка. Я больше склоняюсь к нью-эйдж, а у него даже альбом называется “Песни без слов” — более традиционная музыка.
— Что легче — стучать по клавишам или петь в микрофон?
— Как пианист я себя чувствую увереннее, потому что я всю жизнь этому учился. Назвать же меня вокалистом в полной мере нельзя. Здесь я больше как автор-исполнитель собственных песен.
— Да уж, не Карузо! А почему, кстати, ты не пошел по третьему пути и не стал просто востребованным хитмейкером для других артистов? Не пыльненько, денежно…
— Мне самому нравится быть артистом, и я хочу им оставаться. Мне есть что сказать со сцены.
