— Как вам моя мастерская? — в дверном проеме появляется высокий сухощавый мужчина в спецовке с пронзительным, отчаянным взглядом.
Ващенко Анатолий Васильевич уже 22 года живет в Подмосковье «между небом и землей» — на птичьих правах, без документов, потому что отчаялся их восстановить
Но если вы думаете: «мало ли опустившихся бомжей по свету ходит», то сильно ошибаетесь. Он — настоящий уникум, можно сказать, современный Кулибин. Ежедневно что-то мастерит или вынашивает в голове проект очередной замысловатой конструкции, создавая ее набросок в толстой тетрадочке. На стене в мастерской висят его грамоты. В центре — от Фонда возрождения русского прикладного искусства, где Ващенко выполнял реставрационные работы по восстановлению мебели XVIII века.
— А почему именно Киплинг? — киваю на книгу на столе.
— А потому что его мудрые произведения актуальны по сей день. Его «Заповедь» знаю наизусть и проговариваю как молитву ежедневно, — отвечает он. — «Владей собой среди толпы смятенной, тебя клянущей за смятенье всех. Верь сам в себя, наперекор вселенной, и маловерным отпусти их грех».
«Я богат друзьями, поэтому жив!»
Впервые об Анатолии я услышала от его друзей. Они приехали к нам в редакцию рассказать о трагичной судьбе своего товарища и попросили помощи. Абдулажан Абуталипов и Евгений Прокорин поддерживали Анатолия Васильевича в сложные моменты его жизни. Инвалид второй группы после военной службы, Ващенко страдает сложной формой деформирующего полиартрита. В один из дней он просто не смог встать с кровати, и друзья под чужим именем срочно поместили его в больницу. Такое случалось не раз.
— Однажды практически полумертвого ко мне привезли его наши общие друзья, — рассказывает Абдулажан. — Они тащили Толю на руках до моего дома. На тот момент я работал в Мытищинской больнице, куда с большим трудом мне удалось поместить его под чужим именем. Там поставили диагноз: ревматоидный полиартрит сложной формы. Это не лечится, можно только поддерживать — постоянно «сидеть» на дорогих таблетках. На ноги Толю временно поставили. Но у него есть проблемы и с позвоночником: он перенес компрессионный перелом, на теле шрамы от огнестрельных ранений, осколков. Он очень хромает, потому что из-за травм левая нога стала короче правой на 4 см. А вообще первый раз я встретился с Ващенко в одной из мастерских «Мосфильма», где я делал – мое хобби! -- декорации к фильмам. Здесь мы с Толей и сдружились. Работали тогда тесно с Жирновым Александром — художником-постановщиком более сотни фильмов.
Анатолий вспоминает этот период жизни с улыбкой на лице:
— С удовольствием работал над реквизитом к фильмам «Охота на пиранью», «Любовь-морковь», картинам военной тематики. В «Любови-моркови» есть эпизод со шкатулкой, напичканной электроникой с вращающимися цветками. Это полностью моя работа — от начинки до резьбы по дереву. К этой же картине точил резной ювелирный ключик, мастерил яйцо Фаберже. К «Охоте на пиранью» делал резиновую лодку, которая в одном из эпизодов взрывается. На самом деле она размером всего 15 см. Интересно было мастерить женскую туфлю с убирающимся внутрь каблуком. Внутри каблука был баллончик с краской, для того чтобы можно было наступить актеру на ногу, а у него якобы из нее брызгает во все стороны кровь. К военным фильмам мастерил разное оружие: мечи, ножи. К примеру, вытачивал 2 ножа одинакового вида. У одного лезвие убирается в ручку, а другим реально можно резать. Вот идет съемка: в кадре настоящим ножом режут колбасу. Потом камеру переводят: бандит заходит, а хозяйка уже другим ножом (безопасным) начинает защищаться и бьет.
— Когда я в первый раз услышал историю Анатолия, долго пребывал в шоке. Не мог поверить, что у него до такой степени критическая жизненная ситуация, — говорит Абдулажан.
Наверное, воля к жизни, остатки веры в справедливость и дружеская опора товарищей помогают Анатолию держаться на этом свете. Вы не поверите, у него много учеников, которых он обучает... дайвингу. Профессиональный подводник, на счету у которого 360 тысяч часов погружения, Ващенко в лучшее время своей жизни много ездил по России, опускаясь на дно морей и рек.
— Он учил меня, моих детей и знакомых подводному мастерству. Мы выезжали на реки в Подмосковье на несколько дней, разбивали палатки. Он любит повторять: «Я богат друзьями, поэтому жив до сих пор!» — рассказывает Евгений Прокорин. — У меня были связи, и я много раз предлагал ему решить вопрос с паспортом «за вознаграждение». Но Анатолий Васильевич всегда был верен своему принципу: «Паспорт мне положен по закону, ведь я — гражданин России. Буду добиваться получения документов законным способом».
Семья из другой жизни
Рассказывая свою биографию, Анатолий в разговоре со мной предельно сдержан в подробностях. Рассказ перемежает шутками, на них еще остались силы. Он родился в 1955 году в семье офицера-пограничника в селе Калинино Амурской области. Жизнь мотала семью по военным гарнизонам и погранзаставам.
— В 1-й класс я пошел в Грузии, в Киргизии учился во 2-м и 3-м, в Азербайджане — в следующих классах. Окончил школу уже в Казахстане. Мы жили в квартире, которую предложили отцу в военном городке. После срочной службы я окончил школу прапорщиков, а потом экстерном — Высшее военное общевойсковое командное училище. После службы в Афганистане состоял в штатах различных частей, — рассказывает Анатолий. — Лечился в военном госпитале от тяжелой травмы, полученной во время прохождения службы. В 1996 году при оформлении документов на увольнение меня поставили перед фактом, что мое личное дело вместе с паспортом еще в 1988-м сгорело со штабом 177-го полка 108-й дивизии в Афганистане и на момент 1996 г. не восстановлено. Мне предложили получить паспорт гражданина Казахстана, я отказался. С удостоверением личности в январе 1997 года я приехал в Москву. Через несколько дней на Замоскворецком рынке опять же по иронии судьбы мою сумку через плечо вместе с документами срезали в толпе и украли. Обратно я вернуться уже не мог. У меня не осталось ничего, что бы подтверждало мою личность. На сегодня у меня есть только восстановленное свидетельство о рождении и справка о том, что я был документирован в 1976 году 76-м отделением милиции г. Москвы паспортом гражданина СССР. Сегодня преемник этого отделения — УФМС Западного административного округа г. Москвы по району Раменки. Но ни одна из этих бумаг не является 100%-ным доказательством, что я — это я.
— А семья? — осторожно интересуюсь я.
— Семья осталась в Казахстане, — Анатолий закрывает глаза и вздыхает. — Мои две дочери родились в любви, но мы с супругой Ниной не смогли стать родными людьми. Отчасти и по этой причине я подал рапорт, чтобы участвовать в боевых действиях в Афганистане. Хотел испытать судьбу. Позже, когда я пытался восстановить документы через посольство Казахстана, мне выдали информацию, что я уже официально умер. Как такое возможно? Оказывается, в военной полиции Алма-Атинского регионального гарнизона находилось дело о розыске Ващенко А.В. (то есть меня) № 2/818 БП от 21.04.00.
Позже Ващенко узнал, что в 2001 г. его супруга подала заявление в районный суд г. Алма-Аты о признании ее мужа Ващенко А.В. без вести пропавшим. А потом — для оформления наследства — заявление о признании Анатолия Ващенко умершим. Суд заявление удовлетворил. В разговоре с Анатолием впервые прозвучало слово «предательство».
— Я даже выяснил, что под моим именем был захоронен неизвестный человек, — говорит Анатолий Васильевич. — Но я не хочу никого обвинять, наверное, так сложились обстоятельства. Я даже не пытаюсь с ней встретиться: в одну и ту же воду не войдешь дважды. «Умей принудить сердце, нервы, тело тебе служить, когда в твоей груди уже давно все пусто, все сгорело. И только Воля говорит: «Иди!» (из «Заповеди» Киплинга). У меня одна радость — удается общаться иногда с моей младшей дочерью Марией Анатольевной. От нее у меня есть пятилетний внук Арсений. Они оба очень похожи на меня. Мария иногда приезжает в Москву. Она очень деловая, владеет в совершенстве несколькими иностранными языками, ездит по работе по всему миру.
Смысл каждого мгновения...
Наверное, покажется странным, что за двадцать лет проблема Анатолия Ващенко с документами практически не разруливается. Поначалу чего он только не делал, чтобы ее решить.
— Я обошел сотни кабинетов. Когда произошла утеря документов, я был гражданином СССР. Где-то мне посоветовали обратиться в посольство Казахстана, чтобы взять справку, что я не являюсь гражданином Казахстана. Но при любом запросе требуют паспорт, — говорит Ващенко. — Пока мою личность можно подтвердить только свидетельством о рождении, расчетной книжкой Минобороны Республики Казахстан, разрешением на право хранения и ношения оружия, дактилоскопической картой, а также свидетельскими показаниями моих сослуживцев. Я ходил по кабинетам и чувствовал страшное унижение. Меня футболили отовсюду под разными предлогами, как будто я прокаженный. Я даже составил план и специально попал в «Матросскую Тишину» как бомж, до выяснения личности, и даже посидел там. Но меня и оттуда выпустили, так и не выяснив, кто я такой на самом деле.
— Я думаю, в Толе произошел какой-то надлом, когда он получил известие, что в списках живых не значится, — говорит Абдулажан. — Я понял, что человек пропадает, и решил ему помогать. Он ведь уникальный мастер: работает на любом станке — фрезерном, токарном, ручном, знает ювелирное дело, мастер резьбы по дереву.
— В 80-х годах я участвовал в создании музея Панфиловской дивизии в Алма-Ате. По заказу Астраханского музея несколько лет назад с помощью автогена, молотка и кусков железа для экспозиции я изготовил пыточные орудия XVI–XVII веков. Сколько всего было сделано — не упомнишь! — говорит Ващенко. — Только сегодня я чувствую, что слабею потихоньку. Седьмой десяток пошел. Я думаю, как военнослужащему с боевыми наградами мне и льготы какие-то положены. Слава богу, я никогда не увлекался спиртным. Я очень надеюсь найти опору, получить документы и, возможно, какое-то свое жилье. А вообще я полон сил и желания приносить пользу обществу. У меня есть и свои станки. Я горжусь, что даже без документов смог на них накопить денег. «Наполни смыслом каждое мгновенье, часов и дней неумолимый бег, тогда весь мир ты примешь как владенье, тогда, мой сын, ты будешь Человек!» (Киплинг.)
Мне удалось пообщаться с дочерью Анатолия Васильевича, Марией: «Я очень люблю папу, помогите ему, пожалуйста, восстановить справедливость. Он очень достойный человек! И еще я уверена, что человек свою жизнь только сам делает».
