МК-ВОСКРЕСЕНЬЕ Как хотелось бы прожить жизнь? В Пестром зале Центрального дома литераторов (теперь тут ресторан "Записки охотника", названный в честь Ивана Сергеевича Тургенева), на стенах, среди многих шутливых строк и серьезных шаржей — тут и Бидструп, и Гамзатов, и Роберт Рождественский (собственно, благодаря этим испестрившим стены лицам и словам зал получил свое название), — так вот, среди этих многочисленных автографов и росчерков пера и кисти, есть картинка: месяц в небе, имеющий очертания лика Михаила Светлова, а под ним — четыре строки: Улыбается Луна Мне опять портретом новым. Вероятно, льстит Луне Это сходство со Светловым. К этой шаржированной картинке рабочий ЦДЛа Веничка Авров (так и вижу его сухощавую фигуру, он вкручивал новые лампочки вместо перегоревших, ремонтировал кресла в зале, был мастер на все руки) постоянно приносил и ставил рюмку водки, накрытую ломтиком черного хлеба. Водка улетучивалась — Веничка наполнял новую рюмку. Так ставят свечи перед иконами. Поэт, известный человек Михаил Светлов и мастеровой Веничка... Что между ними общего? Какими должны были быть их отношения, если после смерти одного второй так нежно и трогательно помнил и поминал друга? Заботился о нем... Вот как хотелось бы прожить... Поговорка "Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты" — неверна. Друзей, так же, как и родителей, не выбирают. Друзей, так же, как и родителей, посылает Судьба. И, если не подарит друга, можно на всю жизнь остаться в одиночестве или оказаться в компании мало приятных тебе субъектов. Что от тебя зависит в выборе друга? Кленовый побег затесался в окаймлявшую газон живую изгородь. Конечно, гордому клену не место среди податливых кустов, которые подстригают, чтобы изгородь держала форму. Клену хочется к собратьям, которые растут свободно, не испытывая гнета враждебных побегов и экзекуций садовых ножниц. Но — разве возможно выпрыгнуть из сложившихся обстоятельств? Клен не выдергивают, будто сорную траву, однако же и не щадят, обкарнывают вместе с кустарником. Что он может поделать в этом окружении, среди подстриженных веточек не близкого ему по духу и устремлениям растения? Не у многих достанет мужества и хватит сил отринуть недостойное окружение, не все в юности затвердили строку Хайяма: "И лучше будь один, чем вместе с кем попало..." Да это и нереально, жизнь порой просто не оставляет выбора. Да, хочется дружить с теми, кого ты считаешь образцом. Незапятнанным светочем. Но светочи не всегда хотят тебя замечать. Им не до тебя, у них своя прочно сложившаяся компания. Да и кто ты такой, чтобы они распространили на тебя свою благодать? Чем сильнее ты будешь к ним рваться, тем демонстративнее они будут тебя сторониться, тем остервенелее будут тебя отпихивать. И посмеиваться. И, возможно, издеваться. Ты не нужен! Твоя угодливость и попытка стелиться вызовут лишь пренебрежение. И постепенно ты осознаешь, что они вовсе не идеальны, эти недосягаемые кумиры. В то же время те, кого ты поначалу сторонился и считал — по отзывам посторонних и питаясь слухами — людьми второго сорта, неожиданно помогут тебе, сделают одно доброе дело, а потом и второе, и третье. Ты поймешь, что добро надо искать всюду, что не бывает добра очищенного, дистиллированного, и его добывают по крупицам, как золото. Пренебрегать же теми, кого ты мнил недостойными своего внимания, — гордыня и глупость. Иногда обстоятельства подталкивают к сближению с теми, с кем ты вообще предпочел бы дела не иметь... Но именно они предлагают тебе если не дружбу, то сотрудничество. Как быть? Очень просто. Надо внутренне следовать своей линии, и ничто внешнее тебя с пути не собьет. Я сидел на футбольном матче. (Дело было до чемпионата Европы.) Уже на первых минутах судья показал нарушившему правила игроку красную карточку. На трибунах засвистели. Удаление в начале игры и правда выглядело чрезмерной строгостью. Вслед за этим судья назначил два небесспорных штрафных в сторону команды, которую оставил вдесятером. Его пристрастность и необъективность приобретали явные очертания. Ну да, матч был серьезным. Воздействие неких закулисных сил на арбитра представлялось не просто реальным, а практически очевидным. Однако вскоре он удалил игрока противоположной команды. Что это было? Выравнивание шансов, извинение за допущенную резкость, замазывание и замаливание греха? Весь матч я гадал: что стоит за каждым его решением? Деньги? Желание никого не обидеть и ни с кем не испортить отношений? Хитрая изворотливость? Даже тени мысли, что человек этот может быть честен, меня не посетило. Вот в каких условиях вызрело и сформировалось мое сознание. Речь, разумеется, не только о футболе. Я бы понял и одобрил действия и ход мысли коров, решивших покинуть комфортабельные фермы и комплексы и эмигрировать в Индию, где — взамен европейской заботы об упитанности — их жизням ничто бы не угрожало, а сами они были бы провозглашены священными... Сцена в парикмахерской. В очереди, ожидая мастера, сидит глубокая, лет за восемьдесят, старуха. Из зала выходит сделавшая прическу старушенция лет семидесяти. И, обращаясь к посетителям, спрашивает: — Как меня завили? Восьмидесятилетняя модница: — Прекрасно! Молодым все к лицу!
