Сегодня в Театре имени Маяковского — премьера, полная сенсаций. Во-первых, дают последнюю пьесу великого Ибсена с производственным названием “Строитель Сольнес”. Во-вторых, на сцену вернулся русский Жан Марэ — Леонид Кулагин (фильм “Осень” и другие). А рядом с ним, и это главный сюрприз, 16-летняя школьница Мария Машкова, дочь Владимира Машкова!
Почему выбор пал именно на нее? И что происходит с подростковой психикой под воздействием профессионального театра? Все это попытался выяснить обозреватель “МК” накануне премьеры.
В театр Машкова попала не по блату и не благодаря заслугам родителей: отца — режиссера, актера №1 из поколения 40-летних, теперь много работающего в Голливуде, — и мамы, актрисы Елены Шевченко (фильм “Сирота казанская”). Приглашение непрофессионалки для режиссера спектакля Татьяны Ахрамковой носит концептуальный характер.
— Мне нужен был настоящий наив, незрелость, с одной стороны, — говорит режиссер, — с другой, требовалась современная интонация. Тем более что героине Машковой — Хильде — столько же лет, сколько ее исполнительнице. А такое совпадение достаточно уникально на театральных подмостках, где, особенно при советской власти, роли трех сестер, как правило, доверяли артисткам пенсионного возраста. Если бы на эту роль я поставила зрелую актрису, был бы совершенно другой смысл.
А смысл такой. 16-летняя Хильда приезжает в дом известного архитектора, уже пожилого господина Сольнеса, у которого, естественно, есть жена. Любовный треугольник чреват драмой и трагическим концом. Хотя все начинается очень мило — девушка выезжает на сцену на лыжах.
Ее кинокарьера началась в 12 лет с картины “Маленькая принцесса”. Потом она была наркоманкой в фильме “Мама, не горюй”. В последней киноработе — “Женщин обижать не рекомендуется” — играла вместе с Максимом Сухановым и Верой Глаголевой. Несмотря на послужной киносписок, в актеры до последнего времени Машкова не собиралась. Она заканчивает 11-й класс школы с этнокультурным уклоном, любит литературу. Однако готовится в экономисты — посещает курсы при Академии имени Плеханова, поскольку убеждена, что для будущего нужна серьезная профессия.
— Но, сыграв главную роль, неужели не хочется остаться в театре?
— Это сомнительно, что театр войдет в мою жизнь. Но вообще-то я сама во всем сомневаюсь, все перепуталось в голове.
— А может, это просто у тебя предпремьерная истерика?
— Колотун есть, но какой-то он недобрый, пессимистичный. Жуткое коматозное состояние.
— Текст сложно было учить?
— Нет, текст я не зубрила. Текст — это фигня.
— А что не фигня?
— А не фигня — это когда я поняла, насколько потерялась и в сюжете, и с партнерами.
— Было желание уйти?
— И не раз.
Похоже, что первый театральный опыт вправил ей мозги. Во всяком случае, она уверяет, что раньше была о себе лучшего мнения, а также обнаружила в себе самой массу комплексов. Ее мнение, правда, не разделяет режиссер Ахрамкова, которая считает, что у Машковой — колоссальное актерское будущее, чувствуется порода и что она — актриса от Бога.
— Маш, а как родители отнеслись к тому, что ты пошла в театр?
— Вообще-то нормально — и мама, и отец. Наверное, они решили: “Ну давай, сама обжигайся” — и давления не оказывали.
Не обжечься в театре — все равно что не замерзнуть на морозе. После первых прогонов только для своих Маша Машкова, как выяснилось... вообще ушла из дома. Сейчас она рассказывает об этом со смехом, но тогда заливалась горючими слезами.
— После первого прогона мнения моих близких разделились. Больше всех кричала мама. Я ушла из дома, просидела полночи в овраге. Мы живем в Митине, напротив кладбища. И моя подружка незадолго до этого сообщила, что в Митине завелся маньяк. И вот сижу я в овраге, плачу, себя, как водится, жалею. И вдруг вижу: идет какой-то мужчина. Сначала я подумала, что это мамин муж, меня ищет. Потом поняла: не он. Ну, думаю, маньяк. Сейчас изнасилует. А мужчина подошел, шатается. Сел рядом. “Девушка, что же вы плачете? Любовь еще будет”.
— А друзья были на прогонах?
— Две мои подружки — Маша и Женя — шутили: “Мы будем закидывать тебя помидорами”. А потом принесли мне подарок. Я развернула, а там такой громадный помидор. Мы его потом вместе съели.
Машкова настолько въехала в театр, что теперь по ночам ей снятся театральные сны. Что играет, например, она... слепую собаку. Причем за эту животную роль борется со своей матерью — актрисой Еленой Шевченко. Кстати, Шевченко должна была играть в “Строителе Сольнесе” как раз роль жены Сольнеса, соперницы Хильды, но ушла в декрет. Впрочем, через какое-то время, говорит режиссер, она войдет в спектакль. Пока же за семью на сцене центрального московского театра отдувается дочь.
— Маш, а ты отдаешь себе отчет, что тебе не избежать сравнения с фамилией — дочь Машкова на сцене и тому подобное?
— Об этом я меньше всего думаю. Мне наплевать, что обо мне скажут. Главное, чтобы это на папе не отразилось, чтобы не сказали: “Дочь Машкова облажалась”.
— А тебе хотелось бы сыграть в его спектакле?
— Наверное, хотелось бы. Лишь бы это не отразилось на наших отношениях потом.
Сегодня на премьере ожидается Владимир Машков. Вообще характером Маша, судя по всему, пошла в него: работает как зверь и очень остроумна.
“Если я делала ей замечание, то на следующий день чувствовала — Маша ночью “переваривала” информацию, приходила с глазами на мокром месте и вкалывала”, — говорит Ахрамкова.
— После “Строителя Сольнеса” хочется еще поработать в театре?
— Хотелось бы. Но все зависит от того, как пройдет спектакль.
Этого, конечно, не знает никто. Мы, по старой театральной традиции, держим за юную дебютантку фиги и желаем ей ни пуха ни пера. За границей в подобных ситуациях дают под зад коленом.
