Когда ребенок обрывает мухе лапки и крылышки, она, бедняжка, не может уразуметь, за что ей выпала кара, и, возможно, ищет причину в своих прошлых прегрешениях, припоминает: что сделала не так и чем провинились ее предки. Возможно, ей даже приходит на ум, что в некоторых научных трактатах ее называют разносчицей болезней. Бедняге просто не додуматься до простенькой отгадки: ребенок познает мир, неведомые сочленения хрупких частичек, так не похожих на его собственные конечности, интересуют его самим фактом своего наличия.
Людям хочется, чтобы Всевышний был человекоподобен, они твердят, что Бог создал Адама и Еву как свое повторение… (С некоторыми недоделками, впрочем.) Но что если Господь вовсе не таков, каким его привыкли воображать? Что если Он смотрит на странных двуногих существ так же, как ребенок на муху или иное насекомое, и — ради интереса и обретения опыта — ниспосылает обитателям Земли испытания, от которых волосы дыбом? А мы ищем и вспоминаем: чем провинились, чем и когда набедокурили… Настоящая причина несчастий — в нас самих, в том, что не вызываем сочувствия и симпатии, — так же, как не вызывают ее в нашем восприятии мухи, крысы, комары…
* * *
Вопрос о сносе и восстановлении памятника Дзержинскому имеет необсужденную сторону: возможно, человечество избрало неверный путь, решив увековечивать в граните и бронзе тех, кого считает идолами, светочами, идеальными (или выдающимися) персонами, моделями и примерами для подражания. А что если увековечивать не героев, пересиливших обстоятельства, не трудоголиков, мастерски выстроивших свою жизнь (детям именно их рекомендую брать за отправную точку копирования), что если лучше и полезней оказалось бы постоянно иметь перед глазами запечатленные в камне и металле изваяния человеческой глупости, подлости, бездарности? Мозоля зрение, они напоминали бы о чудовищных ошибках и прегрешениях, кои совершили наши предшественники, обитатели прошлого. Возможно, такого негативного увековечения заслуживают не только крупные, огромные, кошмарностью своей незабываемые преступления (истребление американских индейцев испанскими завоевателями или мировые войны, а то и уничтожение поголовья китов славным межнациональным отрядом гарпунщиков), но и мелкие, повседневные факты, которые примелькались и воспринимаются как само собой разумеющаяся практика, норма существования: столбик на месте срубленного векового дерева, стела — на месте бездарно и провально проведенной спецслужбами операции по задержанию преступников, в результате которой жертв среди заложников оказалось больше, чем пойманных террористов… Может, такие постоянные напоминания о нашей собственной незадачливости, недалекости и халатности, натыкайся мы на них повсеместно и ежеминутно, заставили бы нас хоть чуть-чуть одуматься? Поумнеть? Или хотя бы вызвали более критическое отношение к себе, непревзойденным?
Впрочем, на Лубянке, на месте свергнутого Дзержинского, водружен камень в память жертв политических репрессий. В Польше сохраняют бараки концентрационных лагерей. В Израиле открыт мемориал “Яд Вашем”, где бесчисленные звездочки в ночном небе символизируют бесчисленное количество безвинно убиенных… В Америке, если верить фантазиям Курта Воннегута, существует музей индейских реликвий. И что? Остановило это многомиллионную массу от повторения и ежедневного приумножения однажды совершенных подлостей и кровопролитий?
А памятники, сооруженные в честь действительно замечательных личностей, все же свидетельствуют: были в истории, на ее мрачном фоне, светлые пятнышки. Проблески. Это дарит надежду…
* * *
Человеку прежде всего надо помочь осознать, что он — чудовище. Лишь после этого реальны процесс переосмысления себя и своей жизненной позиции, лишь после этого реально духовное возрождение. Если без конца навевать грезы, что человек — венец творения, символ красоты и вообще — ангелоподобен и даже богоподобен, то окончательно запудрим мозги, так что воспетый и на все лады расхваленный “идеал” закоснеет в грехах и погрязнет в самодовольстве.
* * *
Господи! Разве мы молимся самозабвенно? И о Боге ли думаем, когда молимся? Или о себе?
