Зима 1917-1918 года. Отрекшийся от престола государь Николай Второй и его близкие находились в это время в ссылке далеко от обеих столиц – под домашним арестом в сибирском Тобольске.
Житье-бытье Романовых теперь сильно отличалось от прежнего – дореволюционного. Они были ограничены в свободе передвижения, приходилось мириться с постоянным присмотром со стороны охранявших царскую семью солдат, стали гораздо более скромными трапезы и возможности каких-то развлечений... НО даже в столь стесненных условиях Николай Александрович, Александра Федоровна и их дети старались поддержать старую романовскую традицию встречи Рождества и Нового года.
По прибытии в Тобольск царское семейство поселили в особняке прежнего губернатора. Николай, Александра, их дети и ближайшие слуги размещались в комнатах на втором этаже. Выходить за пределы двора дома им категорически запрещали. Впрочем, все познается в сравнении: позже стало ясно, что условия содержания императорской семьи в этой ссылке были куда менее жесткими, чем последующее их пребывание в Екатеринбурге.
Тобольским сидельцам, в частности, сторожившие их солдаты разрешали регулярно посещать службы в церкви, расположенной неподалеку от дома экс-губернатора. Естественно, под конвоем. Впрочем в каких-то случаях поступали по-другому: священника приводили в дом к Романовым.
Не слишком суровый ссыльно-тюремный режим, который установили большевики, еще совсем недавно пришедшие к власти, позволил царской семье вполне достойно встретить на излете 1917 года Рождество (его отмечали 25 декабря по старому стилю) и последовавший после этого праздник новолетия.
Судя по воспоминаниям очевидцев, Романовы стали готовиться к этим праздникам задолго. Такие заботы скрашивали их жизнь в неволе.
Дети императорской четы по давно заведенной традиции готовили родителями рукодельные рождественские сюрпризы. В условиях ссылки ими стали поздравительные открытки. В музейных коллекциях хранятся некоторые чудом уцелевшие экземпляры.
Одна открытка приготовлена великой княжной Ольгой для Александры Федоровны. Подписана – «непослушная любимая дочка». На другой открытке великая княжна Мария нарисовала картинку с рождественским сюжетом: Святой Николай приносит подарки спящим детям.
Связали жилеты для слуг
Приятные презенты члены царской семьи вручали не только друг другу. Еще с осени императрица и ее дочери активно взялись за шитье и вязание. В итоге они приготовили рождественские подарки – шесть жилетов для своих верных слуг, которые добровольно согласились последовать с императорской четой в ссылку.
Об этом вспоминал один из приближенных, воспитатель цесаревича Пьер Жильяр: «Так мы дожили до Рождества. Государыня и Великие Княжны в течение долгого времени собственноручно готовили по подарку для каждого из нас и из прислуги. Ее Величество раздала несколько шерстяных жилетов, которые сама связала; она старалась таким образом выразить трогательным вниманием свою благодарность тем, кто остался им верен».
Представилась возможность даже отправить рождественские подарки «на волю». Фрейлина Анна Вырубова, с которой у императрицы установились за долгие годы очень близкие отношения, писала в своих воспоминаниях о рождественском празднике 1917 года: «Я получила от дорогой Государыни посылку с мукой, макаронами и колбасой, что было роскошью в это время. В посылку были вложены также шарф, теплые чулки, которые мне связала Государыня, и нарисованные ею кустики».
Другой своей приближенной, фрейлине Софии Буксгевден Александра Федоровна отправила поздравительное письмо: «Со святым Рождеством тебя, дорогая Иза! Нежно целую тебя и желаю всего самого лучшего. Пусть Господь пошлет тебе здоровье и душевный мир, который является величайшим даром для нас, смертных.
Мы должны молить Бога и о терпении, ведь оно так необходимо нам в этом мире страдания (и величайшего безумия), – об утешении, силе и счастье. Возможно, слова «радостное Рождество» звучат сейчас как насмешка, но ведь эта радость относится к рождению нашего Господа, который умер, чтобы спасти всех нас – и разве же не способно это восстановить нашу веру в безграничную милость Господа?
Он надо всеми и Он во всем: Он проявит Свою милость, когда выпадет срок, а до этого мы должны терпеливо ждать. Мы не можем изменить происходящего – мы можем лишь верить, верить и молиться, и никогда не терять своей любви к Нему».
Бальзамическая елка
Но не одними только слугами и экс-придворными ограничился круг людей, которым Николай Второй и его семейство решили тогда сделать приятное. Царственные узники приготовили подарки также и своим тюремщикам – солдатам караула. Для них семья экс-монарха устроила отдельную рождественскую елку.
На этом празднике Романовы дарили стрелкам Евангелие, причем в каждый томик была вложена бумажная закладка, художественно расписанная императрицей и ее дочерью великой княжной Марией (обе женщины имели явный талант к рисованию). В общей сложности, как считают исследователи, тогда царское семейство поздравило с наступающим Рождеством более полусотни солдат.
Вот что записал о предрождественском дне Николай II в дневнике: «24-го декабря. Воскресенье. Утром сидел полчаса у дантистки. В 12 час. была отслужена в зале обедница.
До прогулки готовили подарки для всех и устраивали ёлки. Во время чая – до 5 час. – пошли с Аликс в караульное помещение и устроили ёлку для 1-го взвода 4-го полка. Посидели со стрелками со всеми сменами до 5½ час. После обеда была елка свите и всем людям, а мы получили свою до 8 час. Всенощная была очень поздно, началась в 10½, так как батюшка не успел прийти из-за службы в церкви. Свободные стрелки присутствовали.»
Это весьма скупое описание дополняют мемуары Пьера Жильяра: «24 декабря священник пришел служить Всенощную на дом; все собрались затем в большой зале, и детям доставило большую радость преподнести предназначенные нам «сюрпризы». Мы чувствовали, что представляем из себя одну большую семью, все старались забыть переживаемые горести и заботы, чтобы иметь возможность без задних мыслей, в полном сердечном общении наслаждаться этими минутам спокойствия и духовной близости».
А вот как описывала праздник Рождества 1917 года, одна из великих княжон Ольга в письме к своей подруге Маргарите Хитрово: «Вот уже и праздники! У нас стоит в углу залы елка и издает чудный запах, совсем не такой, как в Царском. Это какой-то особый сорт и называется «бальзамическая елка». По стволу течет все время смола.
Украшений нет, а только серебряный дождь и восковые свечи, конечно, церковные, т. к. других здесь нет. После обеда в Сочельник раздавали всем подарки, большей частью разные наши вышивки. Когда мы все это разбирали и назначали, кому что дать, нам совершенно это напомнило благотворительные базары в Ялте. Помнишь, сколько было всегда приготовлений?»
Рождественский Сочельник прошел в достаточно свободной, не напряженной обстановке. Но на следующий день Романовых ждал неприятный сюрприз, сыгравший очень скверную роль в их дальнейшей жизни.
Впрочем, тогда, по свежим следам никто из ссыльных, видимо, не придал особого значения случившемуся. Запись, сделанная Николаем Александровичем в дневнике, не содержит и намека на тревогу.
«25-го декабря. Понедельник. К обедне пошли в 7 час. в темноте. После литургии был отслужен молебен пред Абалакской иконой Божией матери, привезённой накануне из монастыря в 24 верстах отсюда. Во время прогулки зашли ещё раз в караульное помещение. Днём работал со снегом».
Ошибка дьякона
Но что же произошло? Об этом можно узнать из воспоминаний очевидцев.
Утром на Рождество, 25 декабря 1917 года, царская семья под конвоем отправилась на праздничную службу в храм. Под конец богослужения церковный дьякон Александр Евдокимов во время молебна по давней привычке поставленным голосом громко возгласил «многая лета их императорским величествам государю императору и государыне императрице». А ведь Николай II уже почти год, как отрекся от престола и пребывал в официальном статусе «гражданина Романова».
Разгорелся серьезный скандал. Событие явно тянуло на контр-революционный заговор. Охрана хотела было арестоватm дьякона, а некоторые из большевистски настроенных солдат даже призывали своих товарищей его расстрелять. К счастью, пока вооруженные люди спорили и решали, как лучше поступить, клирик храма и церковная прислуга вывели Александра Евдокимова прочь из помещения и поскорее отправили его в монастырь, расположенный в отдалении от города. Там дьякон скрывался, пока вся эта заваруха не улеглась.
Но совсем бесследно инцидент не прошел. Евдокимовская «похвала» в адрес бывшего монарха подтолкнула комиссаров, руководивших охраной Романовых, к тому, чтобы ужесточить условия содержания их в ссылке. После этой рождественской литургии царскую семью стали все реже выводить в храм, а после нескольких таких походов Николаю, Александре, их детям вовсе запретили выходить за пределы двора. Отныне церковные службы для них и слуг проводились прямо в доме экс-губернатора. Для этого стрелки приводили сюда священника.
Однако вернемся в тот рождественский день 25 декабря 1917 года.
Вернувшись домой (как ни издевательски в данной ситуации звучит это слово) семья бывшего императора приступила к праздничной трапезе: ведь по церковным правилам именно после окончания литургии на Рождество можно разговляться, ограничения Рождественского поста на этом заканчиваются.
На сей раз в условиях тобольской ссылки царская трапеза была куда скромнее прежнего. Дело в том, что ссыльный «гражданин Романов» и его близкие получали от властей довольно скудный продовольственный паек. Хотя меню удавалось все-таки немного разнообразить – кое-что приносили сочувствующие местный жители, кое-что доставляли в дом из монастыря от монахов – яйца, мед...
Впрочем отнюдь не вся снедь доходила по назначению. Сохранились свидетельства о том, что царская семья, а чаще – их слуги, жаловались: у них кто-то, скорее всего, охрана, ворует наиболее дефицитные продукты. Виновных, конечно, никто и не думал искать, а в таких условиях отрекшемуся государю и его близким приходилось все чаще отказывать себе в привычном: кофе с сахаром, бутерброд с маслом...
«У Ольги и Татьяны лихорадка»
На протяжении многих лет в российской императорской семье существовала традиция в качестве главного зимнего торжества праздновать именно Рождество. А вот Новый год был «на задворках». Факт очередной смены лет Романовы отмечали очень скромно – семейным молебном и небольшой трапезой.
В те несколько дней, которые отделяли Рождество-1917 от прихода нового 1918 года, Николай II с помощью своих детей активно занимался сооружением снежной горки во дворе дома. Когда этот аттракцион был готов, великие княжны с удовольствием принялись кататься с получившегося склона на лыжах и санках.
Цесаревич очень хотел к ним присоединиться, но старшие ему запрещали: боялись, чтобы мальчик не получил травму. Ведь при гемофилии это было бы очень опасно. А 30 декабря Алексею и вовсе пришлось перейти на постельный режим, так как у него разболелась нога.
Последний в жизни членов семьи Романовых Новый год начался с радостного события: наследник пошел на поправку. Однако буквально через сутки нагрянули на сосланных новые «болячки».
Вот как об этих событиях новогодних дней записал в своем дневнике Николай Романов: «31-го декабря. Воскресенье. Не холодный день с порывистым ветром. К вечеру Алексей встал, так как мог надеть сапоги. После чая разошлись до наступления нового года.
1918. 1 января. Понедельник. В 8 часов пошли к обедне без Ольги и Татьяны, к сожалению, так как у обеих оказалась лихорадка. Доктора думают, что, вероятно, у них краснуха. Обедню служили другие священник и диакон. Погода стояла превосходная, совсем мартовская».
Отрекшийся от трона самодержец радовался солнцу, огорчался болезни своих любимых дочерей и не знал, что жить – радоваться, любить, огорчаться, – ему и его близким остается лишь чуть более шести месяцев, что это Рождество и этот новый год станут для них всех последними.
