Немного политического фона
В 2004 году Лукашенко путем референдума меняет конституцию, снимая ограничения на количество президентских сроков. Официально "за" - почти 80% белорусов. (Изменения той, "лукашенковской" конституции теперь, среди прочего, требуют протестующие).
В Белоруссии, как и теперь, идут протесты. В 2005-м нашего журналиста Михаила Романова задерживают в Минске - он приехал освещать акцию оппозиции "Чернобыльский шлях". Сидел Миша в чудовищно грязной холодной камере, куда набили 12 человек. Освободить коллегу удалось только через четверо суток.
"Мы лишний раз убедились, что режиму Лукашенко уже совсем скоро придет конец", - писал Михаил в репортаже после освобождения. Как он ошибался!
Весной 2006-го Лукашенко избирается на желанный третий срок с результатом 83% голосов. В Минске начинаются события, названные "васильковой революцией". Возглавили их оппозиционные, ориентированные на Европу кандидаты в президенты Александр Милинкевич и Александр Козулин.
В день выборов президента Белоруссии и после на улицах собирались десятки тысяч человек, в центре города поставили палатки. Палаточный городок и акции жестоко разогнали, сотни бунтовщиков увезли в известный по нынешним протестам изолятор на Окрестина.
Козулину, который призывал штурмовать изолятор, дали пять с половиной лет тюрьмы (он отсидел два года, за это время от рака умерла его жена), потом помиловали. Оба совершенно отошли от политики и находятся в тени. Милинкевич, судя по всему, эмигрировал в Польшу...
Осенью-2006, перед очередным визитом Батьки к Владимиру Путину "за нефтью и газом" наши специальные корреспонденты отправляются на родину Александра Лукашенко в Могилевскую область. В то время туда возили экскурсии – показывали роддом, где родился глава государство, демонстрировали школу, где учился президент, возили по отреставрированной деревне, где когда-то жила семья Лукашенко. Экскурсионная программа была строго регламентирована – шаг вправо-шаг влево грозил иностранцам немедленной депортацией из страны.
Репортеры "МК" приехали без специального приглашения и без экскурсии. Пообщались с родственниками Лукашенко, погостили у тещи президента. Собеседники, которых не подготовили к такой беспрецедентной "журналистской наглости", как на духу делились воспоминаниями о высокопоставленном родственнике.
А сдали органам журналистов "МК" учителя той самой школы, где учился Лукашенко. Именно преподаватели сделали звонок в местное КГБ, когда мы попросили их рассказать о школьных годах главы государства.
Напоминаем тот знаковый репортаж.
В сказочной деревне президента спивается его родня
Мы навестили ближайших родственников Александра Лукашенко. И убедились: проблемы газа, электричества и тем более нефти их не заботят. У многих во дворах отродясь не было водонапорной колонки, электричество в доме работает с перебоями, а уж о газовой плите остается только мечтать.
Личная жизнь президента Белоруссии — тайна за семью печатями. Жену, тещу, сестру, родного дядю и тетку Александр Григорьевич спрятал в глухой деревеньке Могилевской области. Это место уже много лет тщательно курируют органы КГБ. Но если Александр Григорьевич настолько опасается огласки, значит, ему есть что скрывать?
Белорусский поселок Копысь и ближайшие деревни с недавних пор стали местом паломничества туристов со всех уголков света.
Официальная экскурсия берет начало из города Орша. За 20 долларов всех желающих прокатят по местам, где провел младые годы президент Белоруссии. В программу входят посещение роддома, где появился на свет Лукашенко, демонстрация средней школы, которую закончил президент, обзор понтонного моста, который по указанию Батьки собираются заменить стационарным. И прогулка по отреставрированной деревне Александрия.
Эта деревня в республике на особом счету. Например, ленинские субботники здесь проводят несколько раз в неделю. Все местное население дружно бросает основную работу и, вооружившись хозинвентарем, вываливает на улицу бороться за внешнюю чистоту малой родины Лукашенко.
А "отказнику", по слухам, не миновать встречи с "дружинником". Они не допускают сюда посторонних, бдят по поводу неблагополучных граждан. О своих наблюдениях подробно докладывают в районный КГБ.
Репортер "МК" проехался по местам "боевой славы" Александра Лукашенко. Навестил его ближайших родственников. И убедился, что за красивым фасадом родины президента Белоруссии скрыты традиционные людские пороки — пьянство, нищета и зависть к ближнему.
Родина пахнет самогоном
"Сон алкоголика краток" — эта поговорка весьма популярна в Александрии. С раннего утра селяне спешат в соседнее село за свеженастоенной бормотухой. Указ президента о запрете продажи алкогольной продукции на территории Белоруссии после 21.00 жителям его родной деревеньки нипочем. В любое время суток здешний народ не прочь опрокинуть стакан-другой.
— Вы бы к нам летом приезжали. У нас здесь красотища! А запах какой стоит… выпивать не надо. Самогоном на всю деревню несет. Вдохнул с утра свежачка, весь день дурной ходишь, — ударяется в воспоминания мужчина, любезно согласившийся подвезти до центра на телеге, запряженной хилой лошадью.
С семейной сагой президента Белоруссии жители Александрии знакомы не понаслышке. На центральной площади случайный прохожий на голубом глазу поведал мне, как мать Александра Григорьевича "по молодости мечтала выскочить замуж за горожанина, не пропускала ни одного заезжего пацана". Так и сына родила — впопыхах, охмуряя очередного кандидата. Селяне грешат на "одноглазого шофера Гришку с Оршанского льнокомбината".
Однако выбраться из захолустья Екатерине Трофимовне довелось только под старость. Говорят, президент поселил мать в Минске и спрятал за кирпичным высотным забором — подальше от людской молвы.
— Вот вы спрашиваете, сильно ли выпивали в семье Лукашенко? — едва открывает щелки припухших глаз с местная жительница. — Да кто ж на деревне не выпивал? Все мы пили и будем пить. Шо еще здесь делать?! Работы нет. Денег нема, зато спирт ручьем льется. Да вы все из первых уст можете узнать, если родного дядьку президента навестите. Он вам и рецепт самогоноварения поведает.
"Федька как выпьет, так давай лупцевать жинку"
Несколько лет назад дом Федора Лукашенко был жалкой развалюхой, будто брошенной посреди улицы. Огородом мужчина не обзавелся, забор разобрал на дрова. Когда Александрию облагораживали, решили обновить и хату Лукашенко — чтобы не было бельма на глазу.
Фасад обили досками, крышу залатали, двор обнесли аккуратным забором. С тех пор оппозиционные издания перестали пенять президенту, что тот бросил стариков помирать. Жаль, никому из журналистов не довелось побывать в доме Федора Трофимовича. Может, тогда они бы изменили свое мнение?
Калитка распахнута настежь. Стучу в дверь. Тишина. А ведь односельчане Лукашенко судачили, что дверь к старику давно выломали приятели. Но Федор Трофимович не серчал на земляков. Опохмелиться принесли, и слава богу. А дверь — на кой она нужна? Брать в доме нечего. Все давно пропито…
Из-за угла робко выглядывает как бы сторожевой пес. Неуверенно подает голос и тут же прячется обратно.
— Вы в окно постучите, собака не кусается, она сама до смерти перепуганная. Дружки Федьки ее колотят нещадно. Да и голодная она, ее ведь неделями не кормят, — советует прохожий-здоровяк.
Совет пришелся кстати. Через несколько минут на пороге появился хозяин. Седая борода, лысый затылок, нос картошкой, голубые глаза, в нижнюю губу упирается единственный расшатанный зуб. "Будет пьяный — взашей прогонит, трезвый — поговорит", — вспоминается предупреждение соседа Федора Трофимовича.
Мне повезло. Лукашенко приглашает в дом.
— Что это вас ко мне занесло? — удивляется старик. — Журналистов у меня отродясь не было. Да и шо я могу рассказать? Про Саньку вам надо? Так я воспитывал его еще пацаненком. Жили отлично. Все было. И драки, и радость, и горе… Как без этого?
Правда, племянничка я уже давно не видел. Вот недавно без моего ведома хату обновили, прежнюю дверь заколотили, новую построили. Но дом все равно разваливается. Фундамент на двух кирпичах держится. А внутри так давно все в негодность пришло.
Прав старик. Прогнившие от сырости доски образовали в полу щели с кулак. Печка покосилась, вот-вот рухнет. Давно облупилась и настенная штукатурка. В единственной комнатке — кровать с прожженным матрасом, стол со стулом, на потолке — лампочка Ильича. В прихожей, где мы беседовали с Федором Трофимовичем, даже присесть не на что. За небольшим обеденным столом пара мутных стаканов, початая банка с заплесневевшим лечо, в консервной жестянке — остатки слипшихся макарон. Мужчина берет стакан, черпает из ведра воду.
— Сушняк мучает! — утирает бороду собеседник.
В комнате зябко, как в погребе. Бросаю взгляд на босые ноги Федора Трофимовича.
— Крыша прохудилась, вода в дом затекла, глянь, какие лужи, — жалуется собеседник. Из-под стола вытаскивает обувь. На одну ногу натягивает светлый сапог, на другой зашнуровывает темный ботинок. — Даже обувки нормальной нет. Вся износилась. И помыться негде. Бани своей нема, надо в Копоть ехать.
А ведь когда-то дядя Федор был для маленького Александра чуть ли не нянькой. Мать будущего президента часто оставляла малыша на попечение брата. Только вот чему Лукашенко-младший мог у него научиться?
— Федька как выпьет, так давай лупцевать жинку, — качают головой местные. — Однажды он ей челюсть свернул. Сын Трофимыча не растерялся и саданул отца кувалдой по голове. Тот чуть коньки не отбросил.
По словам очевидцев, Федор Трофимович затаил тогда обиду на семью и завел любовницу из соседней деревушки.
— Настрадался я из-за временной жены, — откровенничает Лукашенко. — Вот пошли однажды с ней бульбу сеять. Не посеяли еще ни трохи, как она рванула в магазин за самогоном. Я давай ее пенять. А ей все по барабану. Ну сели, выпили вместе. Тем более не до работы стало. Разозлился я тогда, что ничего не посеяли. Ну и побил бабу маленько. Мне за это дело два года дали. Освободился, на завод устроился, окна стеклил, двери ставил.
А сейчас работы в Александрии для меня не осталось. Да и старый я стал, 82-й год пошел. На улицу выхожу редко, разве что за хлебом. На пенсию в 240 тысяч рублей (тогда - 100 долларов — Прим. авт.) не разгуляешься. Выпивать стал реже. Троху чербанул и за сердце хватаюсь. Вот недавно сына похоронил. Молодой парень сгинул, 56 лет от роду. Детьми не успел обзавестись.
Тимофея Федоровича Лукашенко не стало 10 апреля 2005 года. Говорят, напился мужик вусмерть и решил прогуляться в поле, а тут — эпилептический припадок. Упал лицом в грязь и захлебнулся. Еще через две недели скончалась его мать Анна Павловна. Хозяйство осталось на двоюродной сестре президента Ларисе Лукашенко.
— Такой позор для нашего “батьки”, — качает головой сосед Ларисы Федоровны. — Пьет баба хуже мужика. С утра начинает, а вечером уже никакая. Лариска же была председателем колхоза, всеми финансами заведовала. Так проштрафилась. Посадить ее не посадили, но от работы отстранили на пять лет. Теперь может только дворничихой работать. А кому охота метелкой махать?
Вот подобрал ее зажиточный механизатор Колька, тоже пьющий. Так он мужик, ему положено. А Лариса как нажрется, так голосит на весь поселок, что скоро станет командовать всей Александрией. Помнится, как-то президент с матерью прилетали на вертолете в деревню. Так Лариску дальше ограждений не пустили.
Подхожу к ветхой бревенчатой избушке на берегу высохшей реки. На двери ржавый амбарный замок.
— Не ждите ее, — окликает меня из соседней хаты старушка. — Батька Ларисы пенсию получил, она к нему потопала, пока муж на работе. Теперь только к вечеру датая вернется.
Бульба для президента
Одинокий ядовито-синий бревенчатый домик издалека напоминает будку железнодорожника. Обнесенный трухлявым забором участок продувается со всех сторон. В двух шагах от хаты — железная дорога. В этом домишке уже больше сорока лет ютится родная тетка президента.
— Анна Трофимовна? — кричу пожилой женщине, склонившейся над крыльцом.
Старушка оборачивается. Не спеша ковыляет в мою сторону.
— Ничего, дочка, не слышу. Старая стала, как кочерга, — кряхтит женщина. — Да ты проходи в хату, поговорим.
Ветер гуляет по всем комнаткам. Небольшая веранда, дальше — жалкое подобие кухоньки, правее спальная комната, заставленная железными кроватями. На каждой подушки—уголки, накрытые кружевными наволочками.
— Дому-то уже сто лет минуло. Ремонт делать не на что. Как переживу зиму, ума не приложу, — хватается за поясницу Анна Трофимовна. — Лекарств нет, лечиться не на что. Смерти жду, а она все не забирает меня. Вчера первые морозы ударили, думала печку затопить. А к вечеру спина так разболелась, что встать не могла. Глянь на мои руки. Пальцы закостенели.
Женщина предлагает присесть на единственную табуретку.
— Сама постою. Боюсь, сяду и не встану больше, спина совсем не разгибается, — продолжает старушка. — Хорошо, бульбу успела вытащить. Еще один мешок в погребе остался. Боюсь вниз лезть, не поднимусь обратно.
Я уж давно бульбы много не сею. Два мешка на год хватает. Это раньше у меня и огород был, и скотину держала. А как шесть лет назад схоронила кормильца, так и забросила хозяйство.
Муж хворал сильно. Он в молодости пьяный под поезд попал, подбило его тогда маленько, после чего и стал болеть. Детишек мы не нажили, да и на шо они? Это если добрые дети — хорошо, а коли нет? Вот так и живу одна-одинешенька.
С родственниками Анна Трофимовна последний раз общалась лично чуть больше года назад — на похоронах племянника. Мечтала там свидеться с Александром Григорьевичем, но он на кладбище не появился. Об этом своем именитом племяннике женщина теперь слышит редко. Телевизор давно сгорел, новый купить не на что.
— К Саше за помощью не обращаюсь, далеко он... Помню, приезжал сюда несколько лет назад. Я как услышала о его визите, весь день на переезде караулила. Собрала ему ведро отборной бульбы. Когда кортеж мимо несся, я руками махала. Но меня не заметили. Тогда я рванула в деревню. Гляжу, толпа обступила президента. Я кричу: "Саня, Санечка". Он даже не обернулся. Не узнал, наверное, бабку.
— А с женой Александра Лукашенко вы знакомы?
— Помню, на свадьбе перекинулись двумя словами и с тех пор больше не общались. Зато с матерью Галины я часто в магазине сталкиваюсь. Правда, заметив меня, она сразу уходит. Не желает знаться с нашим семейством.
Леди под грифом "секретно"
Большинство белорусов никогда не видели первую леди страны в лицо. Галина Лукашенко ни разу не сопровождала Батьку ни в одной зарубежной поездке, не присутствовала ни на одном официальном приеме. Зато несколько лет назад Галина Родионовна по неосторожности поведала журналистам о своих деревенских буднях, о дойке коровы Милки. После той публикации Лукашенко велел избавиться от коровы, супруге запретил общаться с прессой. А дом в деревне Рыжовичи, где живет Галина Родионовна, огородили высоким забором, рядом установили наблюдательный пункт.
Когда в деревне прознали о моем желании пообщаться с супругой президента, кто-то из местных жителей съязвил: "Галка ему не пара. Лукашенко — наш человек, знаете, как по девкам гулял в свое время. А Галина из другого теста — застенчивая, домашняя".
В нескольких километрах от Александрии — указатель на деревню Межник. Две параллельные улицы без названий — вот и все село. Крайний аккуратный домик — апартаменты тещи Лукашенко Елены Желнерович. Жму на звонок. Дверь распахнула приятная женщина средних лет. Приветливо улыбнулась.
— Елена Федоровна ушла в поликлинику, — вежливо доложила собеседница. — Она скоро придет. А вы по какому поводу?
Узнав, что я журналист из Москвы, женщина тут же пригласила меня в дом.
— А вы домработница? — осторожно поинтересовалась я.
— Да вы что! — рассмеялась собеседница. — У нас никогда не было прислуги. Я младшая дочь Елены Федоровны, Тамара. Галя — моя родная сестра. Я даже была свидетельницей у нее на свадьбе. Торжество справляли в этом доме.
Но вас, наверное, интересует наш президент? Поймите, я политикой не интересуюсь, поэтому ничего сказать не могу. Да и Александра Григорьевича я не очень хорошо знаю. Если на праздники встретимся — считай, удача.
Тесно столкнуться мне с ним пришлось, только когда моего сына в армию забирали. Я была против, но Лукашенко настоял: "Что это за мужик, который военной службы не понюхал!" Порыдала я тогда и отдала сына во внутренние войска.
Пока мы беседовали, вернулась и теща Александра Лукашенко Елена Желнерович.
— Что ж ты, Тамарочка, стол не накрываешь дорогому гостю? — с порога засуетилась Елена Федоровна.
Через пять минут передо мной поставили глубокую миску горячих драников с густой сметаной. К чаю подали варенье и мед.
— Чем богаты, тем и рады. У нас все скромно, несмотря на то что мы родственники президента, — смеется собеседница. — Видите, в доме небогато, охраны никакой нет. Впрочем, красть особо нечего. Золото-бриллианты не держим. Новый дом нам не разрешили строить. Лукашенко сказал: надо быть ближе к народу.
В долг я у зятя тоже никогда не прошу. У нас даже выхода напрямую к нему нет, номер его телефона я не знаю. Чтобы с президентом переговорить, нам надо заранее на прием записываться.
— Неужели Галина Родионовна тоже не пользуется никакими привилегиями?
— Дочка — скромная женщина, ей многого не надо. Когда ей предлагали взять домработницу, наотрез отказалась. Галя ведь у меня хозяйственная, работящая. Раньше и скот держала, и огород пахала. А теперь на ее участке только цветочные клумбы остались. Так велел супруг. Недавно дочка получила водительские права, решила сама сесть за руль. Так Александр ей запретил.
— Почему первая леди страны 12 лет живет в деревне и не переезжает к мужу?
— А что ей там делать? Она сама не хочет. В Шклове у нее работа. Галя трудится в райисполкоме. Возле ее кабинета всегда народ толпится. Все просьбы, направленные Лукашенко, передают через дочку. Хотя в Минск дочка иногда ездит. Там покупает одежду, ходит в парикмахерскую, личного стилиста у нее нет.
— Где отпуск проводите?
— Мы из Белоруссии не выбираемся. Раньше я ежегодно в Москву ездила, теперь перестала, здоровье не то. За границей ни разу не была, как и Галя. Это для нас дорого. Даже на похороны родного брата в Германию не могла поехать. Галя отдыхала несколько раз в Сочи. А в основном отпуск проводит в нашем пансионате “Наречь”.
— Что вам дарит на праздники президент?
— Все очень скромно. Чайник, кофеварку, микроволновку…
— Ходят слухи, что ваш зять давно живет с другой женщиной.
— Это всего лишь слухи. Я ничего не знаю. Да и не хочется мне вмешиваться в их семейную жизнь. Вчера, например, Галя уехала в Минск. Вроде они с Сашей собирались вместе на концерт казаков пойти.
— Почему вы не поддерживаете отношения с родственниками Лукашенко?
— Да нам и разговаривать с ними не о чем. Разные мы люди..
“Такие же разные, как и президент Белоруссии с Галиной Родионовной”, — подумалось мне.
На прощание Елена Желнерович предложила посмотреть семейный альбом. Среди сотни фотографий ни одной карточки четы Лукашенко не нашлось.
"За шпионаж грозит 15 суток"
— Стой! — преграждает дорогу плотная женщина в телогрейке с метлой на плече. — Ступай к директору! За разрешением!
Чувствую, малейшее неповиновение грозит обернуться грандиозным скандалом. Послушно следую за спутницей.
Директор, заметив меня, расплывается в улыбке.
— Покажите разрешение на посещение… Не знали о такой формальности? Тогда ступайте в шкловский райисполком, и там вам все объяснят.
Думаете, я пытаюсь проникнуть на секретный объект? Или в госучреждение, куда простому смертному путь заказан? Нет, столь трепетно охраняют музей Александра Григорьевича, который квартирует в местной школе.
В райисполкоме на двери вывеска, не потерявшая актуальности с советских времен: "Начальник отдела идеологической работы".
Перед беседой женщина, представившаяся Тамарой Леонидовной, внимательно изучила мое удостоверение и паспорт.
— Любой иностранный журналист, желающий посетить нашу страну, обязан отправить запрос в МИД! — пронзая меня ледяным взглядом, начала разговор. — Накануне президентских выборов наши края посетили около двухсот журналистов со всего мира. Нам поступало указание сверху — проконтролировать работу СМИ. Я лично возила корреспондентов в музей. Таким образом отвечала за их безопасность. А то мало ли что могло случиться?
После 15 минут назидательной беседы я соглашаюсь отправить запрос в МИД.
— Чтобы отправить заявку на аккредитацию, необходимо выслать две фотографии, анкетные данные и запрос на официальном бланке, — инструктируют меня в пресс-службе МИДа. — Вашу просьбу мы будем рассматривать около недели. Затем оповестим вас. В данный момент вы не имеете права фотографировать и даже общаться с гражданами нашего государства. На страницах вашего издания не должно появиться ни строчки о Белоруссии. Так что, следуя нашим законам, вы обязаны как можно быстрее покинуть страну!
Я вышла на улицу, достала фотоаппарат. Не успела настроить, как рядом раздался мужской голос.
— Отснятую пленку придется сдать. За шпионаж вам грозит 15 суток, — мужчина в коричневой кожанке явно не шутил.
Послесловие
Ну улице меня ждал таксист. Но сесть в машину не успела. Подошли еще двое мужчин в штатском.
- Ваши документы? – обратились ко мне.
Я предъявила паспорт и удостоверение «Пресса».
- Аккредитации для работы в стране имеется? – поинтересовался один, хотя, наверняка, уже знал ответ на вопрос.
- Я не знала, что нужна аккредитация, - выпалила чистую правду.
- Вот теперь знаете, - ухмыльнулся один из собеседников. – Без специального разрешения вы не имеете права разговаривать с людьми, фотографировать их и писать статью. Так что при нас стирайте все фотографии.
У меня была модная по тем временам камера – крошечная ярко-бирюзовая «мыльница» помещалась в ладонь. Подозреваю, в Белоруссии таких и не видели. Мне не составило труда обмануть этих людей – я показала им запасную пустую флешку, сказала, что все удалила. Мне поверили.
Затем мы вместе доехали до гостиницы. Сопровождающие подождали, пока я соберу вещи. Довезли до вокзала. За свои деньги купили билет на поезд до Москвы. Только когда поезд тронулся, мужчины удалились.
В паспорт поставили штамп о запрете посещать республику Беларусь на протяжении пяти лет. Менять паспорт я не стала. В России мне ни разу не сказали, что документ является недействительным. На штамп, кажется, никто не обращал внимания...
История на этом не закончилась. Материал мы опубликовали накануне юбилейного саммита СНГ, который должен был завершиться в Минске. Тогда на освещение мероприятия не пропустили фотокорреспондента «Коммерсанта» и двоих сотрудников «МК» - Наталью Галимову и фотографа Александра Астафьева. Пресс-служба президента Белоруссии объяснила причины: журналисты отстранены от освещения саммита за несправедливые материалы о главе белорусского государства и «систематическое оскорбление Белоруссии». Большинство представителей кремлевского пула проявили солидарность – покинули саммит и отказались освещать мероприятие.
С тех пор прошло 14 лет.
Теща Александра Лукашенко Елена Желнерович умерла в сентябре 2019-го.
А в Белоруссии, по большому счету, ничего не изменилось.
Читайте материал "Красавицы гарема Лукашенко: кого любит президент Белоруссии"
