Что в голове у Трампа
— Максим, недавно вы заявили, что единственный способ понять намерения и цели Трампа — это судить не по его словам, а по его делам. А есть ли у нас какой-то надежный способ предсказать эти его дела?
— Вопреки расхожему тезису о непредсказуемости Трампа его политические взгляды весьма последовательны и устойчивы. За последние лет тридцать его рассуждения об американской экономике, торговой войне с Китаем, тарифах, ужесточении законов для мигрантов и требований к союзникам больше платить Америке за свою безопасность не претерпели существенных изменений. Это первый, если так можно выразиться, «ключ» к прогнозированию его поведения.
Второй «ключ» — во всех проектах Трамп заботился исключительно об интересах одного человека — себя самого. Как человек, сформировавшийся в бизнес-среде, он негативно относится к разным типам нахлебничества и не будет поддерживать «пассажиров», пока не увидит или пока не создаст в конкретном проекте выгоду для себя. При этом сам Трамп как-то сказал, что деньги никогда не были для него основной мотивацией и настоящее удовольствие он получает от «самой игры».
Третий — как и все президенты США, Трамп действует в трех ипостасях — политика, бюрократа и главнокомандующего. Как политик он совершил немыслимый, казалось бы, «камбэк» — не просто вернулся в Белый дом, но и деклассировал конкурентов. Сейчас он набирает очки для следующего раунда — промежуточных выборов в конгресс в 2026 году — и стремится создать солидный материальный и идеологический задел для партии на будущее. Как бюрократ он тоже справляется пока гораздо лучше, чем в первый срок: начал-таки осушать руками Илона Маска пресловутое «вашингтонское болото» и смог провести через утверждение в сенате всех, даже самых неоднозначных номинантов. Наконец, как главнокомандующий он стремится показать согражданам, что «Америка вернулась наводить порядок»: лихо начал в «ближнем зарубежье», в Европе «бьет своих, чтобы чужие боялись», инициативно взялся за главные проблемные сюжеты мировой политики последних трех лет — Украину и Палестину.
Есть и еще одно измерение — Трамп как исторический деятель. Есть ощущение, что после убедительной победы на выборах Трамп мыслит себя в меньшей степени политиком и в большей — именно историческим деятелем. Отсюда и «размах» его предложений, и динамизм его устремлений, и желание в короткие сроки получить какую-то большую, но важную историческую победу — не так важно, где именно. Что-то подобное он пытался делать и на первом сроке — забросить «невод» сразу в несколько «мутных вод» и посмотреть, «поймается» ли где-то что-нибудь.
— Как нам следует относиться к Трампу — как к шоумену, который сам не знает, чего хочет, и у которого семь пятниц на неделе, или как к лидеру, у которого, несмотря на шутовской внешний антураж, есть своя философия и своя продуманная программа действий?
— Значительную часть жизни Трамп провел одновременно в двух мирах: в мире бизнеса и в мире коммерческих телешоу. На восьмом десятке лет Трамп пришел в большую политику. Это третий мир, где два других мира уживаются прекрасно и где Трампу пригождается важное качество, приобретенное в тех двух других мирах, — умение продавать. Трамп как-то скептически высказался о современном искусстве, заметив, что самые успешные художники по большей части являются мастерами продаж, а не живописи. Если отталкиваться от известной максимы Бисмарка, что политика — это тоже в своем роде искусство, искусство возможного, то всю интригу президентства Трампа можно свести к поиску ответа на вопрос, кого в нем больше — продавца или художника. Пока рисовать сюрреалистические картины геополитики у него получается лучше, чем их продавать.
— Другой ваш важный недавний тезис — России не стоит ждать подарков от Трампа. А стоит ли Москве ждать от него подстав и других неприятных сюрпризов?
— В одной из своих книг по ведению бизнеса Трамп пишет, что для сохранения контроля в любой кризисной ситуации необходимо иметь рычаг давления на оппонента (leverage). И по тому, как он вел дела в первую администрацию, и по тому, как обращается к некоторым странам сегодня, видно, что он не просто активно чередует «кнут» и «пряник», но и ищет «болевые точки» оппонента. В отношениях с Москвой сам Трамп, очевидно, хотел бы играть роль «хорошего полицейского». Но в его команде хватает исполнителей, кто будет готов взять на себя роль «плохого полицейского», а отдельные структуры и ведомства американского правительства ориентированы именно на выявление и разработку таких «болевых точек» России. Поэтому к «подставам» нужно быть готовым — по крайней мере психологически.
— Трамп недавно пригрозил Москве некими мегасанкциями, если она не будет «конструктивной» в вопросах урегулирования на Украине. Есть ли у него реальная возможность ввести такие санкции, не навредив при этом своим собственным интересам?
— В стилистике Теодора Рузвельта — «Говори мягко, но держи в руках большую дубинку, и ты далеко пойдешь» (именно так звучит полная версия этого известного выражения 26-го президента США) — Трамп создает у собеседника иллюзию выбора: мир или меч? При этом условия «мира», в широком смысле, могут быть совершенно не выгодны противоположной стороне, но альтернативой ему рисуется кратное ухудшение условий для этой стороны. Большинство, с кем привык иметь дело Трамп в бизнесе или в политике, находились по сравнению с ним в заведомо более слабой или уязвимой позиции и предпочитали согласиться на «мир». Правда, были случаи, когда такой подход не работал — попытка «взять нахрапом» КНДР, Китай, Иран на первом президентском сроке не сработала.
Среди членов его администрации есть и те, кто предлагает Трампу начать «беседы с Москвой» не с переговоров, а именно с «удушающего» приема на энергорынках. Впрочем, Трамп сторонник более «креативных» мер давления: введение тарифов, манипуляции с замороженными активами Центробанка России (именно об этом его активно просит Киев и ЕС), разрешение ударов дальнобойным западным оружием вглубь российской территории и прочее. Но пока речи об этом администрация Трампа не ведет, хотя периодически делает соответствующие пробросы в СМИ, чтобы напоминать Москве о наличии таких опций.
На развалинах политкорректности
— Экзальтированная защита прав всевозможных меньшинств казалась в последние годы фундаментом американской общественной жизни. Почему Трампу так легко удалось подвесить этот фундамент в воздухе? Это отражение силы его личного напора или неких глубинных сдвигов в американском обществе?
— Тематика защиты прав меньшинств — вопрос, волнующий рядовых американцев, и вопрос на острие межпартийных дебатов. Глубинные сдвиги в американском обществе по этим вопросам произошли, на мой взгляд, по двум причинам. Во-первых, скорость, с которой в стране стали происходить важные нормативные и культурные перемены. С 2020 года, когда страну захлестнула протестная волна Black Lives Matter (BLM), и до победы Трампа в ноябре 2024-го было утверждено много инициатив разных левых групп. Многие американцы оказались не готовы к такой быстрой, искусственно нагнетаемой и зачастую принудительной «смене парадигмы».
Во-вторых, эта «новая этика» носила по большей части гротескно-уродливые формы и вторгалась в такие сферы жизни — как, например, образование в младшей школе, — в которых многие граждане не готовы были ее терпеть. Трамп и его сторонники показали «молчаливому большинству» то, что свобода важнее политкорректности и быть «отмененным» за несоблюдение «новых правил поведения» — менее страшное «наказание» от общества, чем потерять здравомыслие в угоду обществу — грех перед Богом. Это совершенно не значит, что Трамп против меньшинств — в его команде достает всяческого разнообразия. Но если демократы на первое место ставят «разнообразие и инклюзивность», то республиканцы Трампа — меритократию и индивидуальный талант. При этом они считают правильным гордиться семейными ценностями — поэтому ключевые члены администрации появляются на публике и постят в социальных сетях фотографии с супругами и детьми. Главное, что подобный подход обнаруживает: на эту повестку и внутри Америки, и по всему миру есть спрос — людям просто нужно демонстрировать позитивный пример «сверху», изгнать нагнетаемое поп-культурой стеснение выглядеть «немодным», потому что традиционные ценности — это не про моду, а про силу государства, устойчивость общества и подлинную, а не навязываемую индивидуальную свободу.
— Американская общественная жизнь, как известно, циклична. Насколько вероятной в этой связи является возможность триумфального возвращения на политическую авансцену лозунгов «разнообразия, равенства и инклюзивности»?
— Элиты и группы интересов, которые еще вчера транслировали миру иные смыслы, никуда не делись, так же, как и часть населения, разделяющая эту повестку. Одни, как и в первую администрацию Трампа, снова ушли в «подполье» и будут по мере сил и возможностей вести подрывную работу против трампистов. Вторые «переобулись» и стали сотрудничать с администрацией и с республиканским конгрессом. Третьи — самые, пожалуй, долготерпеливые — решили ничего не предпринимать и просто ждать, пока инициативы Трампа — а они для американского бюджета весьма дорогостояще в денежном измерении — разогреют американскую экономику до высоких температур. Ведь вопрос, какой тип глобального лидерства обходится стране дороже — «глобалистский» (демократы) или «националистский» (республиканцы), — это вопрос вполне практичный, он проверяем «эмпирически». С чем будет Америка через два года — с высокой инфляцией, распухшим госдолгом, финансовыми пузырями и без союзников (чего ожидают демократы) или с усиленной промышленно-технологической базой, инвестициями, новыми производствами, а то и новыми территориями (чего желал бы Трамп). Через два года увидим первые ответы.
— Есть мнение, что «полезный срок» политической жизни Трампа точно составляет менее двух лет и что на выборах в конгресс 2026 года с очень большой вероятностью победят демократы. Каково ваше мнение на этот счет?
— В США новый политический цикл начинается на следующий день после выборов. Можно считать, что с 21 января начался новый политический цикл, который завершится ноябрьскими выборами в конгресс в 2026 году. Смогут ли республиканцы удержать контроль над обеими палатами конгресса и тем самым обеспечить президенту режим наибольшего благоприятствования, никто пока не знает. Поэтому пока Трамп может рассчитывать на 20 месяцев де-факто «монархического правления», за которые ему нужно успеть провести главные инициативы: принятие бюджета на следующий год, сокращение налогов, госрегулирование в энергетике, миграционной сфере и климатической проблематике, законопроекты в области торговли, тарифов и иностранных инвестиций. Это уже довольно плотная повестка для такого непродолжительного срока. Будут еще и вопросы правового регулирования ИИ и иных технологий, международная повестка наверняка будет постоянно «загружать» конгресс. Так что времени у администрации в действительности не так много. А как только пройдут промежуточные выборы, начнется полноценная подготовка к новой президентской гонке, где ставки, понятное дело, еще более высокие.
Утверждать в феврале 2025 года, что в ноябре 2026 года победят демократы, было бы спекулятивно. За демократов, разумеется, будет играть то, что правящей партии традиционно сложнее защищать свои места в конгрессе. Республиканцы должны будут отвечать за свои дела (и провалы), а демократам достаточно атаковать обещаниями лучшего будущего. Но прямо сейчас демократы находятся в глубоком нокдауне от возвращения Трампа.
«Большая сделка» и ее враги
— Верите ли вы в принципиальную возможность «большой сделки» России и США не только по Украине, но и по более широкому кругу вопросов? Или правы те эксперты, которые считают, что разногласия между Москвой и Вашингтоном настолько широки, что такая сделка является абсолютно недостижимой?
— За последние несколько лет отношения действительно стали не просто плохими, из них вообще «выветрилось» какое-либо конструктивное содержание. Даже та повестка, которая помогала поддерживать регулярные контакты в годы «холодной войны». Трамп делает большой замах на изменение мироощущения Америки, в том числе ее подхода к международным делам. Его госсекретарь Марко Рубио говорит о том, что однополярность была аберрацией истории, и что многополярность — это норма мировой политики. Они смотрят на это несколько иначе, чем мы в России, но это уже разговор на одном политическом языке. Дадим шанс старшим коллегам в Эр-Рияде. Прямо сейчас они играют важную партию, и там сейчас, выражаясь теннисным языком, «матч-пойнт».
— Трамп явно не чувствует никакой сентиментальной привязанности к Украине. Но означает ли это, что весь американский истэблишмент разочаровался в своем украинском проекте?
— Ответ, думается, зависит от того, что нам кажется было в основе «украинского проекта». Если геополитика — создать у границ России постоянный очаг напряжения, пресловутый рычаг давления, еще с ценностно-идеологическим запалом и территориальными осложнениями, то прямо сейчас команда российских переговорщиков в Саудовской Аравии пытается обнулить западные достижения на этом направлении. Если «коммерция» — семьи Байденов ли, или более широко — американского ВПК, западных ЧВК и прочее, — то здесь мы тоже видим некие усилия того же Трампа переписать эти активы на важных для него людей и предприятия (требования к европейцам закупать оружие для Украины у американских поставщиков, принуждение Зеленского к подписанию соглашения о редкоземельных металлах). Поэтому, даже когда у Трампа «ничего личного, только бизнес» — это тоже потенциальный бизнес на российских интересах. Уже понятно, что американцы так просто из этого проекта не выйдут и прямо сейчас пытаются выбить для себя в нем другие, более выгодные и менее рискованные условия. Тут важно, как говорится, «следить за руками».
Замечу также, что США не единственный спонсор и, возможно, даже не главный бенефициар «украинского проекта». Мне кажется, в силу медийной зацикленности на США у нас недостаточно внимания уделяется тому, какую роль играла и играет Британия. Конфликт на Украине дал британцам как минимум два важных актива, к получению которых они стремятся на протяжении всей своей истории противостояния с Москвой: де-факто разрыв России с Германией (и шире — континентальной Европой) и создание у границ Центральной России зомби-режима, функционирующего на «электродах» внешних дотаций и западной легитимации. Британцы не смогут смириться с тем, что с 2014 года Россия укрепила свое присутствие на Азовском и Черном морях и стала в военном отношении сильнее. Поэтому самых больших потенциальных неприятностей я бы ждал именно от Британии — свое мастерство провокаций они демонстрировали неоднократно. Но стратегически у России появляется историческая возможность играть на усиление противоречий между США и Британией, учитывая, что между Вашингтоном и Лондоном сейчас много точек несовпадения интересов и подходов. Впрочем, эта возможность не будет продолжительной и нужно попытаться извлечь из нее свой максимум.
— В России принято пренебрежительно относиться к политической и военной мощи Европы, считать ее «лакеем у ног американского гегемона». Но правильно ли мы оцениваем реальное состояние отношений между США и европейскими странами НАТО?
— На Мюнхенской конференции по безопасности мы увидели довольно выпуклую картину отношений между США и европейскими членами НАТО. В сказанном вице-президентом США Джей Ди Вэнсом много справедливого и приятного уху российского наблюдателя. Но нужно сказать, что за многое, в чем Вэнс упрекает Европу, в частности Германию, которую он раскритиковал за деиндустриализацию, колоссальная доля ответственности лежит именно на Соединенных Штатах. Сперва одна администрация фактически соучаствует в разрушении крупнейшей газовой артерии Германии, понуждает ее переориентироваться на американские поставки, интегрировать «зеленые технологии», активнее помогать Украине. Когда экономика Германии не выдерживает такого накала и часть производств перемещается в те же США, Америка становится краткосрочным бенефициаром немецкой деиндустриализации. А потом приходит другая администрация и с высокой трибуны высмеивает немецкое правительство за сделанные глупости, требует образумиться и фактически поддерживает на ближайших выборах правые силы. Но возвращать немцам подлинные инструменты восстановления их экономической мощи Америка Трампа тоже не будет — более того, по замыслу Трампа, та же Германия должна понести существенное бремя восстановления Украины и вообще ответственности за нее. То есть еще больше обременений. В политической практике может возникнуть немало противоречий, если вдруг Европа начнет делать то, к чему ее призвал Вэнс. Но вся эта ситуация лишь иллюстрация к американскому подходу к Европе и собственной ответственности европейцев за их судьбу. Работая с американцами, нужно иметь в виду, что ничего бесплатного не будет. Всегда кто-то платит. И вот теперь европейцам выставили большой счет за продолжение жизни в «прекрасном саду».
— Верите ли вы в возможность «ухода» США из Европы? Или все разговоры на эту тему ничем не закончатся, как это уже однажды было во время первого срока Трампа?
— Главными маркерами «ухода» США из Европы будут их военное присутствие и представительство в управляющих органах НАТО. Вероятнее всего, какую-то часть своих сил США выведут, исходя из того, что есть регионы мира, где их присутствие важнее, а Европе в действительности ничего не угрожает. Но нужно иметь в виду, что США годами работали на то, чтобы сделать Европу источником легитимации и «соработником» своих международных авантюр. Хоть США и говорят десятый год о значимости так называемой Индо-Пацифики, но отношения именно с Европой — становой хребет американской глобальной гегемонии на протяжении более 80 лет. Без стабильных и прочных отношений со Старым Светом у Америки не было бы практически ничего из того, что она сейчас имеет. В послевоенный период европейцы пошли на свою «сделку» с американцами по формуле «сытость в обмен на безопасность». С исчезновением с карты мира Советского Союза европейцы не заметили, как условия «сделки» изменились — вместо безопасности условием сытости стал суверенитет. Со второй половины 2000-х годов к руководству в западноевропейских столицах приходили элиты, которые об американских интересах радели больше, чем о национальных. Цена сделки, как я отмечал выше, стала высокой. Возможно, сейчас настал момент, когда и США, и Европа готовы пересмотреть ее ключевые условия. Правда, есть большие сомнения, что с европейской стороны есть дееспособные лидеры.
Опасные развилки будущего
— Еще один тезис пессимистов: даже если сейчас с Трампом удастся о чем-то договориться, следующая администрация США может с легкостью все дезавуировать. Что вы об этом думаете?
— Шансы на реализацию этого сценария, скажем прямо, не нулевые. Кстати, вскоре после нашумевшего выступления на Мюнхенской конференции вице-президента США Джей Ди Вэнса некоторые американские политические комментаторы из оппозиционного Трампу лагеря прямо стали предлагать украинским властям и европейским чиновникам всячески саботировать любые американо-российские инициативы по части урегулирования конфликта. Расчет на то, что вопрос удастся сперва «замотать» до ноября 2026 года, когда Трамп теоретически может потерять контроль над одной или обеими частями главного законодательного института Америки. Но если и тогда ничего не изменится, надо тянуть вопрос до 2028 года — года избрания нового президента. Таким образом, внутренняя фронда в США сигнализирует своим сторонникам в Киеве и Европе о необходимости снова «пересидеть» Трампа.
Даже если этому сценарию отодвинутых на обочину истории деятелей не суждено сбыться, можно себе представить, как подобно Трампу, вышедшему из Парижского соглашения как несоответствующего американским интересам, новый демократический президент может отменить взятые при Трампе обязательства по утвержденным границам, блоковому статусу Украины и прочее. Только тогда это может быть Америка с более окрепшей научно-технологической и военной базой — если у Трампа все получится. Полагаю, в том числе по этим соображениям российский президент в первом разговоре с Трампом дал понять, что Москва заинтересована не в заморозке конфликта в его нынешнем состоянии, а в разрешении его корневых причин. Это одна грань вопроса. Вторая — собственно в статусе обязательств самих американцев. Трамп делает вид, что США выступают посредниками в этом конфликте, а не его соучастниками и непосредственными зачинщиками (стоит ли напоминать, кто спонсировал госпереворот в Киеве в 2014 году). Однако будет ли он уклоняться от ответственности стать гарантом соблюдения достигнутых договоренностей? Если нет — сможет ли утвердить эти обязательства через конгресс? Захочет ли «сжигать» на этом собственный политический капитал? Это все как будто гипотетические, но на самом деле судьбоносные вопросы. И от них зависит вероятность сценария отката США от обязательств, которые Трамп захочет — опять же, если захочет — взять на Америку.
— Как вы оцениваете шансы на то, что «украинская война Байдена» превратится в «украинскую войну Трампа»?
— Ситуация в известной мере находится в точке бифуркации. Слишком много вовлеченных игроков, желающих, чтобы все оставалось как есть, а еще лучше, чтобы было хуже (для России). Но есть и факторы, способные вывести происходящее на более высокий уровень упорядоченности с более приемлемым для Москвы результатом. Возможно, ближайшие полгода станут самыми важными по части того, в какую сторону качнется маятник. Но наследовать «войну Байдена» было бы для Трампа худшим вариантом развития его президентства. Подобное развитие событий если не перечеркнет, то существенно затруднит все то, с чем Трамп шел на выборы, что мечтает реализовать уже десятый год и с чем планирует оставить Америку после себя.
