Но за кулисами этой дипломатической миссии скрывается другая, не менее масштабная игра его инвестиционного фонда. Кушнер отрицает конфликт интересов, называя его «опытом и доверием». Так кто такой муж старшей дочери президента США?
Зять и бывший старший советник Дональда Трампа Джаред Кушнер представляет собой уникальную личность в современной мировой политике. Его нередко называют идеалом частного дипломата, чье влияние простирается далеко за пределы формальных должностей и официальных мандатов. Его недавнее возвращение на дипломатическую арену в качестве неофициального эмиссара по урегулированию конфликтов на Украине и Ближнем Востоке лишь подчеркивает парадоксальную природу его власти: чем менее официальным становится его статус, тем более значимым становится его влияние.
Этот человек с одинаковой легкостью оперирует миллиардами долларов в бизнесе и обсуждает геополитические сделки «на коленке». Именно так Кушнер создает новую модель влияния на стыке частных интересов и государственной дипломатии.
Бизнес-империя на фундаменте геополитики
Финансовая основа влияния Кушнера была заложена сразу после ухода из Белого дома в январе 2021 года. Его инвестиционная компания Affinity Partners, созданная при беспрецедентной поддержке суверенных фондов Саудовской Аравии, Катара и ОАЭ, представляет собой классический пример превращения политического капитала в финансовый. Инвестиция в 2 миллиарда долларов от саудовского Фонда государственных инвестиций (PIF), поступившая всего через полгода после окончания срока Трампа, не имела рыночного обоснования — внутренние документы фонда показывали, что консультанты оценили ранние операции Affinity Partners как «неудовлетворительные во всех аспектах». Решение наследного принца Мухаммеда бен Салмана отменить вердикт своих аналитиков было чисто политическим — инвестиция стала платой за стратегические отношения.
Эта финансовая архитектура создала уникальную ситуацию: человек, получающий миллиарды от иностранных государств, одновременно выступает ключевым переговорщиком по конфликтам, в которых эти государства стали основными игроками. В сентябре 2025 года, когда Affinity Partners совместно с саудовским PIF и Silver Lake Partners приобрела гиганта видеоигр Electronic Arts за 55 миллиардов долларов, Кушнер одновременно вел переговоры по плану урегулирования в Газе. Параллелизм этих событий — подписание одной из крупнейших частных сделок в истории и участие в ключевой геополитической миссии — иллюстрирует суть метода Кушнера: бизнес и дипломатия существуют в симбиозе, поощряя друг друга.
Внезапная заинтересованность Affinity Partners попутала планы стримингового сервиса Netflix в поглощении конгломерата Warner Bros. Discovery и добавила новый уровень сложности. Поясним: фонд Кушнера оказался среди финансовых спонсоров заявки Paramount на приобретение конкурента, что потенциально ставит администрацию Трампа перед уникальной дилеммой: оценкой сделки с участием члена семьи президента. Хотя формально такие сделки проходят через независимые регуляторы, заявление Трампа о том, что он будет «вовлечен» в рассмотрение другой крупной медиасделки со стриминговым гигантом, указывает на повышенный интерес к этой сфере.
Кушнер на все обвинения в конфликте интересов заявляет, что то, что критики называют проблемой, он называет «ценным опытом и доверительными отношениями». В действительности его бизнес-успехи основаны на тех же связях, что и дипломатические достижения. Сенатское расследование 2024 года под руководством демократа Рона Уайдена установило, что Affinity Partners получила от иностранных инвесторов 157 миллионов долларов в виде вознаграждения за управление, не принеся им при этом прибыли.
Вопрос Уайдена о том, не может ли весь этот бизнес способом купить влияние через семью тогда еще кандидата в президенты от Республиканской партии, был снят с повестки после того, как республиканцы вернули контроль над Сенатом в январе 2025 года.
Новая модель посредничества
Возвращение Кушнера к дипломатической деятельности в 2025 году началось с миссии на Ближнем Востоке. В качестве неофициального эмиссара Трампа он представил план урегулирования в Газе из 20 пунктов, фокусируясь не только на вопросах безопасности, но и на будущих строительных проектах, инвестициях и экономических выгодах. Этот деловой подход к дипломатии характерен для Кушнера — он видит конфликты через призму потенциальных сделок, где каждая сторона должна получить экономические дивиденды.
Его методы на Ближнем Востоке уходят корнями в опыт первой администрации Трампа, когда Кушнер сыграл ключевую роль в заключении Соглашений Авраама. В своих мемуарах он подробно описывает сложные отношения с премьер-министром Израиля Биньямином Нетаньяху, которые напоминали «хождение по минному полю». Особенно драматичным был момент в 2020 году, когда Нетаньяху, представляя мирный план в Белом доме, неофициально заявил об аннексии поселений на Западном берегу.
«Я так сильно вцепился в свой стул, что костяшки пальцев побелели», — вспоминает Кушнер. Именно этот кризис, по его версии, стал катализатором для Соглашений Авраама, когда угроза заставила арабские страны искать нормализацию отношений с Израилем.
Переговорная миссия Кушнера по Украине в конце 2025 года показала как возможности, так и ограничения его подхода. Вместе с магнатом недвижимости и спецпосланником своего тестя Стивом Уиткоффом он провел пятичасовую встречу с Владимиром Путиным в Москве.
Некоторые участники переговоров отмечают прагматичный вклад Кушнера. Первый замглавы МИД Украины Сергей Кислица заявил, что присутствие зятя Трампа изменило подход США к переговорам, а европейские дипломаты отмечали его скрупулезность в ведении записей и способность быстро воспринимать новую информацию.
Религиозная трансформация
Отношения Кушнера и Иванки Трамп начались с делового ланча в 2007 году, а закончились браком, тремя детьми и испытанием из-за религиозных различий. Дело в том, что бизнесмен, выходец из ортодоксальной еврейской семьи, разорвал отношения с Иванкой, когда понял, что влюбляется, считая религиозные барьеры непреодолимыми. Их воссоединение, организованное общими друзьями, включая семью Мердок и таких знаменитостей, как Боно и Билли Джоэл, стало поворотным моментом. Иванка приняла решение пройти гиюр, процесс принятия иудаизма неевреями, еще до помолвки.
Это религиозное преобразование имело не только личное, но и политическое значение. Иудейская идентичность Кушнера стала частью его имиджа на Ближнем Востоке, где он с гордостью отмечал, что первое зажжение субботних свечей в личных покоях Белого дома произошло по их с Иванкой инициативе. Он также любитель незаметно отодвигать некошерные блюда во время официальных обедов в арабских странах. Эта стало метафорой его подхода: уважение традиций при прагматичной адаптации к обстоятельствам.
После ухода Трампа с поста президента в 2021 году Кушнер и Иванка сознательно дистанцировались от активной политической жизни, переехав в дом под Майами. Тогда их общение с Дональдом Трампом стало менее интенсивным — встречи в Мар-а-Лаго раз в несколько недель вместо ежедневного взаимодействия. По некоторым данным, Иванка сообщила отцу также о нежелании быть в центре событий его президентской кампании 2024 года.
Это отдаление, однако, не уменьшило влияния Кушнера, а даже усилило его. Сохраняя дистанцию от ежедневной политической рутины, он превратился в фигуру, которую привлекают для решения конкретных сложных задач, а не для постоянной бюрократической работы. Его роль «пожарного», вызываемого для тушения самых сложных геополитических пожаров, соответствует его самоощущению как человека действия, а не чиновника.
Тихая сила против политического шума
Отличительной чертой стиля Кушнера стала его почти незаметная, но невероятно результативная манера работы. В эпоху, когда политика часто сводится к громким заявлениям и саморекламе, его подход основан на тихой решимости и стратегической глубине. Например, во время уже упомянутых переговоров по Соглашениям Авраама он практиковал «дипломатию слушания» — кропотливую работу, выстраиваемую пункт за пунктом, на языке уважения, а не идеологии.
Европейские дипломаты, наблюдавшие за его работой на женевских встречах по Украине, отмечали, что Кушнер, в отличие от Уиткоффа, скрупулезно вел записи, что внушало доверие к фиксации договоренностей. Он проявлял больше внимания и был способен быстро воспринимать новую информацию. Один из дипломатов выразился, что у Кушнера «есть душа» — редкая характеристика для мира большой геополитики.
Чтобы понять феномен Кушнера, нужно заглянуть глубже списка его должностей и сделок. В основе лежит уникальная моральная архитектура, выкованная семейной историей. Урок, унаследованный от бабушки и дедушки, переживших Холокост, и от отца, который с достоинством восстанавливал свою жизнь после испытаний, был ясен: невзгоды — не конец, а начало. То есть характер, а не обстоятельства определяет судьбу. Эта убежденность сформировала Кушнера.
Бизнесмен вырос в семье с высокими ожиданиями. Его академический успех в Гарварде и Нью-Йоркском университете дал теоретический инструментарий, но истинная закалка происходила в реальном мире — на финансовых рынках, в медиабизнесе и в жерле большой политики, где каждый кризис не стена, а дверной проем.
Системные противоречия демократии
Кушнер бросает вызов современной демократии: как регулировать влияние частных лиц, чья власть проистекает не из официальных должностей, а из личных связей и финансовых ресурсов? Его случай демонстрирует пределы традиционных механизмов контроля — формально он не занимает государственных постов, поэтому требования о раскрытии финансовой информации и предотвращении конфликтов интересов к нему неприменимы.
Сам Кушнер и его сторонники защищают методы бизнесмена через апелляцию к результатам. Они указывают на Соглашения Авраама как на историческое достижение, которое не удавалось профессиональным дипломатам десятилетиями. Они отмечают его роль в достижении перемирия в Газе и освобождении заложников.
Его защитники также подчеркивают, что личные связи и финансовые интересы не могут считаться препятствием, а, наоборот, способствуют доверию между сторонами. Кушнер же напоминает, что многолетние отношения с лидерами арабских стран позволяют ему говорить с ними откровенно и достигать договоренностей, недоступных официальным дипломатам.
Двойная жизнь как новая норма
Деятельность Кушнера может указывать на более широкую тенденцию: приватизацию дипломатии в условиях растущей сложности международных отношений. Когда официальные каналы заходят в тупик из-за бюрократических ограничений, идеологических барьеров или публичного давления, частные посредники, обладающие гибкостью и неформальными связями, могут оказаться более эффективными.
Уже сегодня мы видим, как бизнесмены, бывшие политики и даже знаменитости все чаще берут на себя роль неофициальных дипломатов. Кушнер представляет собой наиболее развитую форму этой тенденции — человека, который системно превратил свои политические связи в бизнес-активы, а затем использует эти бизнес-активы для усиления своего политического влияния.
Долгосрочная опасность модели Кушнера заключается в том, что, когда ключевые переговоры ведутся в обход государственного аппарата, без протокола, без координации с союзниками и без должной документации, это создает риски для последовательности и предсказуемости политики.
Дело в том, что сделки, заключенные на основе личных отношений, могут оказаться неустойчивыми при смене персоналий. Если посредник получает миллиарды от одной из сторон конфликта, может ли он быть нейтральным арбитром? Даже если он субъективно считает себя непредвзятым, объективные условия ставят под сомнение его беспристрастность.
Джаред Кушнер продолжает балансировать между двумя мирами, и эта «двойная жизнь» давно перестала быть метафорой и стала его основным методом работы. А его феномен — не случайность, а симптом более глубоких трансформаций в мировой политике, где влияние все чаще измеряется не должностями, а связями, не формальными полномочиями, а реальной способностью менять ситуацию на земле.
