«Вон из интеллигенции!»
— Маша, за те пять лет, что мы с вами не виделись, какие-то принципиальные изменения произошли в вашей жизни?
— И я стала старше на пять лет, и страна изменилась. Могу сказать, что я совершенно сознательно перешла из политической «конной гвардии» в экспертное сообщество, так как коней пора уступать более молодым. А сама с удовольствием сяду за письменный стол, чтобы отдавать все долги читателям, себе... Не то чтобы «года к суровой прозе клонят», но все равно надо помнить, что главный показатель психического здоровья — абсолютная адекватность собственному возрасту. Вот, например, в последних выборах депутатов муниципального собрания принимал участие мой сын Петр, координатор «Архнадзора». Выборы он, к сожалению, проиграл, но показательно, что роли в семье поменялись: его фамилия была в списке кандидатов, а моя — в списке наблюдателей. Также и с сыном Павлом: он модный психотерапевт, а я совсем ушла из этого вида спорта. И всех проблемных отправляю к нему.
— У вас все тот же муж?
— Да, муж все тот же.
— Согласитесь, что это необычно и даже странно по нынешним временам.
— Этому браку восемь лет, и я надеюсь, что других не будет. Самому длинному моему браку 17 лет. Из своих 55 лет я провела в браках 33 года, и мои первые два мужа с их нынешними женами — желанные гости в нашем доме.
— Вы со своим индийским принцем, наверное, неоднократно ездили к нему на родину?
— Не поверите, но за эти восемь лет я была в Индии один раз и без него.
— Не поверю.
— Он, конечно, ездит навещать маму и сестру, но у меня поездки мистическим образом не складываются. Видимо, небесный диспетчер не хочет демонстрировать меня свекрови.
— Так, теперь давайте о стране.
— Россия очень изменилась с 2007 года. Политическая и информационная палитры стали принципиально новыми. И я пытаюсь сохранить адекватность и дистанцироваться от истероидной части блогосферы, озабоченной исключительно тем, что называется «упоением масштабом разрухи». Тем более что уже нет масштаба разрухи, обрушившегося на мое поколение в лихие девяностые. Имея взрослую, выдержанную политическую позицию, я не пишу перед своими юбилеями «восьмерки» перед Администрацией Президента, не суюсь в палаты, советы и комиссии по культуре. С одной стороны, это кончается тем, что ветви власти, например, не заметили моего пятидесятилетия. И сегодня, оформляя пенсию, я не могу потрясти ни госграмотами и медалями, ни олигархическими подачками. И это при том, что прошла через четыре политические партии и была лицом двух «маленьких, но гордых» из них. Но это нормальная цена права всегда озвучивать собственное мнение, а не мнение стаи, которая тебя прикармливает, — неважно, властная это стая или оппозиционная. Тем более что нынешний политический расклад не сильно радует: в нем, как говорил небезызвестный исторический персонаж, «оба уклона хуже». И в настоящее время мы, с одной стороны, имеем практически однопартийный парламент, а с другой — практически однопартийную оппозицию. Толпы представителей среднего класса, заработав деньги и обнаружив кучу свободного времени, ринулись нынче в политику, не обладая элементарными представлениями о ее устройстве и рассматривая ее как пространство решения не социальных, а собственных психологических проблем. Понятно, что это болезнь роста, но хочется пожелать стране скорейшего выздоровления.
— Тем, что вас не поздравляют из Администрации Президента, вы можете оправдаться перед демократической общественностью. Или перед ней вам не в чем оправдываться?
— Оправдываться перед ней мне бы никогда не пришло в голову. Пока вся эта шобла вопила, что я не имею права не петь в их хоре о Бахминой, я пыталась докричаться, что стыдно устраивать шабаш вокруг VIP-преступницы, пока еще 350 неVIP-преступниц рожают и растят детей за решеткой. Но простые беременные зэчки не входили в бизнес-план околоюкосовской истерики, так что они и по сей день рожают в камерах. Если вы в курсе, акушеров-гинекологов в тюремных больницах нет, обычная «скорая» не может въехать в зону без ста согласований, а ребенок, решив родиться, не ждет согласований. И это вполне устраивает нашу богатую демшизу, она больше ни разу не вспомнила о бедных зэчках. Зато «изнемогающие от милосердия к Бахминой» устроили вокруг меня шоу в диапазоне от интернетных угроз расправы до слухов о том, что я член «ЕР».
— Нет, Маша, вы просто были объявлены нерукопожатной.
— Такие тексты мне попадались в Интернете у тех, кому я бы и сама руки не подала. Например, зачин компании дала в своем блоге Татьяна Толстая текстом, начинающимся фразой: «Принцесса индийская Марья Ивановна вконец оху...ла». Этот текст пропустила через себя пресса, считающая себя либеральной, поправив ненормативное слово. Никто не указал, что со стороны Толстой это было только ответом на текст в моем блоге. А я писала: если сын Толстой Артемий Лебедев пишет о Паралимпиаде, что она исчерпывается пословицей «Без рук, без ног на бабу скок», то воспитавшей его мамаше могу только сказать: «Вон из интеллигенции!».
«Я столько знаю, что меня уже убивать пора»
— Да, весело. Но я сам подписал письмо в защиту Бахминой, и вы помните, сколько там было десятков тысяч. Все-таки в России, если уж человек сидит в тюрьме, он достоин как минимум сочувствия.
— Я уважаю ваше право иметь собственное мнение и подписывать то, что вы считаете правильным. Знаю, что помимо жесткой конструкции пиар-кампании были сотни людей, подписавших письмо бескорыстно. Хочется верить, что теперь всем этим людям неловко от того, что ураган милосердия, обрушенный на наиболее богатую и защищенную адвокатами, бывшими коллегами, СМИ и всем «проолигархическим миром» беременную зэчку, никак не задел остальных 350 беременных и родивших по тюрьмам. А ведь тогда они кричали, что Бахмина — только повод поставить вопрос, и что они добьются улучшения условий содержания детей в тюрьме.
— Но если уж речь шла об этой конкретной женщине... Все же помнят, как в программе «К барьеру!», выступая по этой теме против Новодворской, вы сказали, что Бахмина забеременела специально, чтобы выйти из тюрьмы.
— Да, как всякая зэчка. Я даже перечислила в программе технологии, вплоть до продажи спермы в шприцах на женской зоне. Это общеизвестно для всех, кто хоть чуть-чуть интересовался жизнью заключенных россиянок.
— Даже если Бахмина забеременела специально, что в этом криминального? И вообще, если уж человек забеременел, ну дай Бог! Разве может быть в этом причина для осуждения?
— Дееспособная и совершеннолетняя женщина несет полную ответственность за своего ребенка, потому что в этот момент ответственность за последующую физическую и психическую биографию человека лежит исключительно на ней. А если женщина забеременела, чтобы сделать ребенка пушечным мясом своей комфортной отсидки, я считаю ее вдвойне преступницей.
Заодно напомню, что параллельно с Бахминой политзаключенная беременная нацболка Татьяна Харламова была арестована не за хищения в особо крупных размерах, а за акцию протеста против передачи российских островов Китаю. Во время этапирования в Хабаровск ей устроили выкидыш. И я не помню ни одного всхлипа милосердия и ни одного письма интеллигенции в ее сторону.
— Слушайте, но вы же до конца не знаете причину этой беременности. А раз не знаете, так стоит ли осуждать?
— Обычно причиной беременности является половой акт без предохранения. В возрасте Бахминой в этой теме уже ориентируются.
— Я неправильно выразился.
— В той программе обсуждалась не только Бахмина, с которой все и так всем понятно. Я еще не могла упустить возможности сказать в лицо все, что думаю, Льву Пономареву. Например, то, что две его дочери работают адвокатами с группой ЮКОСа, а папаша организует на эту тему общественный шлейф. И 99 процентов своего правозащитного времени занимается чисто конкретно Ходорковским, и только один процент времени — остальными зэками. Подобная семейственность совершенно неэтична и непристойна. И сам Пономарев этого настолько стыдится, что в прямом эфире трижды отказался отвечать на мой вопрос о работе дочерей на ЮКОС. Вот этих людей я считаю нерукопожатными. И мне стыдно, что с ними идентифицируют российское правозащитное движение.
— Как это вы подсчитали, что 99 процентов своего времени Пономарев защищает Ходорковского?
— Меня в публичную политику привела Галина Васильевна Старовойтова. И в тот момент она была вторым лицом в партии «ДемРоссия», а Пономарев был первым. Столько, сколько я знаю про Пономарева и остальных правозащитников, — меня уже убивать пора. Хотя ваши читатели, наверное, уже и не понимают, про какого Пономарева идет речь.
«Я вышла из либеральной тусовки, как Венера из пены морской»
— Да, теперь уже есть другой Пономарев, более молодой, ранний и бородатый.
— Маму которого только что «ушли» из сенаторов. Это тоже разговор о совершенно новой реальности. Две молодых персоналии оппозиции — Ксения Собчак и Илья Пономарев — за спинами двух мамаш-сенаторш почему-то начали борьбу против партии власти не с собственной семьи, а с Болотной площади. Пять лет тому назад Людмила Нарусова была священной коровой, а Ксения распускала слухи, что она крестница Путина. И это, например, делало неподсудной программу «Дом-2». И все, кто пытался ее закрывать, отлетали как кегли. Хотя лично я не понимаю: как это может транслироваться на широкую публику, нарушая Закон о СМИ по горизонтали и по вертикали? И считаю, что вред, нанесенный этой программой стране, легко измерить, сосчитать и наказать. Вот «пусси райоткам», которые не нанесли и одной миллионной вреда «Дома-2», уже насчитали аж семь лет заключения! Просто Нарусова и Собчак входили в «ближний круг» Путина и были выведены из зоны критики, примерно как сегодня РПЦ. Но время изменилось, Ксения попробовала этот лед на прочность, и он обломился. И опять, как с Бахминой, пока обыски велись у Ивановых-Петровых, всем было наплевать. Как только обыскали Собчак, которая в силах подать в суд на законность обыска, нанять самого дорогого адвоката и защититься правовым способом, раз она борется за правовое государство, поднялась вся блогосфера. И сама Ксения сидит перед камерой в соплях и жалуется, что одолжила тысячу рублей у гримерши. А ведь еще вчера ездила на машине с незаконной мигалкой, и немцы увольняли Нарусову из фонда компенсаций жертвам нацизма после того, как Ксения писала заявление, что у нее из квартиры пропал мешок бриллиантов.
Сегодня старший слой политиков сильно деградировал, а младший еще не вырос из коротких штанишек. И во многих местах мы попали в вакуум. Я возглавляю «Клуб женщин, вмешивающихся в политику» — и не знаю, кого приглашать в этом сезоне в качестве политиков-спикеров. Есть напечатанная на одном станке «Единая Россия», хотя в ней, вы не поверите, есть куча приличных людей. Точно так же, как есть уйма нерукопожатных в либеральной тусовке, из которой я когда-то вышла, как Венера из пены морской.
— Так пригласите в свой клуб Навального.
— Мне он неинтересен ни как политик, ни как оратор. Для гостя вечера у него слишком эмоционально обедненная речь, он не обаятелен, его вербальная палитра — на уровне футбольных речовок и кричалок. Да и до того, как он занялся «РосПилом», была некрасивая история в клубе «Гоголь», где во время молодежной политической дискуссии началась драка. Навальному что-то выкрикнули про половуху с дочкой известного политика, после чего Навальный в ходе драки всадил в выкрикнувшего некоторое количество пуль из травматического пистолета. Когда замели всю компанию, приехал Никита Белых, потряс губернаторским удостоверением, и дело замяли. И всем про это почему-то память отшибло.
— Ну а если Навальный таким образом решил защитить свою честь?
— Речь о преступлении, которое не только не получило юридической оценки и наказания, но и спровоцировало второе преступление — коррупционный акт закрытия дела. Об этом не только писала пресса, но и сами Навальный с Белыхом преподносили ее в гусарском цвете. Так что трагедия нашей эстрадной оппозиции — в том, что один вчера палил по человеку, вторая каталась с незаконной мигалкой. И так, к сожалению, почти весь список.
— Но тогда пригласите Удальцова. Против него у вас не будет возражений?
— Удальцов мне тем более неинтересен. Он профессиональный мазохист. С чего мне считать, что, придя к власти, он будет защищать меня, если он и себя самого уничтожает голодовками ради пиара? Но сейчас я счастлива, что дожила до того, что в нашей стране появились публичные политики, открытые гомосексуалы, такие, как Николай Алексеев, которые пытаются провести гей-прайд, каждый раз попадая за решетку. И они стали заметны и уважаемы в стране, где еще совсем недавно сажали за гомосексуализм в тюрьму. Мне кажется, новые политики придут из этих очагов общественного пробуждения, а не из митинговой тусовки. Одним словом, мы прошли за эти пять лет столько, сколько европейские страны — за 200.
«Папа Путин, я не пойду с вилами на Кремль»
— Маша, ну а вы сами не хотели бы оказаться сегодня на месте Ксении Собчак, быть женщиной, пошедшей против системы, которая тебя выкормила?
— Я не вижу в ее судьбе ничего завидного.
— А мы только о вас и говорим. Вы так замечательно раскрылись! Но если недостаточно, пожалуйста, скажите еще что-нибудь о себе.
— О себе готова рассказать, что в ближайшее время создам организацию, которая будет заниматься юридической и психологической защитой женщин. За последние пять лет у меня вышло три новых книги. Это «Дегустация Индии» — по впечатлениям о поездке. Это книга «Кино, вино и домино», где практически с натуры описан экологический кинофестиваль в Италии, на котором рублевские дамы провоцируют начало арестов самой крутой итальянской мафии «Ндрангеты».
По диплому я драматург театра и кино, но пишу в основном прозу. Так получилось, что продюсером проекта «Поединки» — о десяти великих советских разведчиках по заказу СВР Первому каналу — стал мой друг детства Александр Иванкин. Он и уговорил меня написать сценарий «Две жизни полковника Рыбкиной» — о выдающейся разведчице Зое Рыбкиной, рассекреченной за год до смерти и известной нам как детская писательница Зоя Воскресенская. Она была не только воспитанницей Александры Коллонтай, но и работала под прикрытием ее пресс-секретаря в Финляндии и Швеции. Зоя Воскресенская-Рыбкина — первая в мире женщина-полковник, делавшая Сталину знаменитую аналитику о часах начала войны и сумевшая вместе с Александрой Коллонтай вывести Финляндию из гитлеровской коалиции. Она была невероятно красива, и главную роль в фильме исполняют Юлия Галкина и Людмила Чурсина. Сценарий второго фильма — «Испытание смертью» — я писала в этом же проекте, тоже в соавторстве с мужем-индусом. Он о выдающемся советском разведчике Алексее Козлове, остановившем гонку ядерного вооружения в конце семидесятых и, по сути, поменявшем режим в ЮАР. Будучи арестованным, он выдержал двухлетние пытки, потерял за это время 30 килограммов и был обменян на 11 человек. А восстановившись, еще на десять лет вернулся в разведку, чего никогда в мире не было ни с одним раскрытым разведчиком-нелегалом. Алексею Михайловичу сейчас 78 лет, он не очень здоров, но такой же весельчак, как и тогда, когда ездил по африканским и азиатским странам под видом западного немца.
Понятно, что я хотела писать про феминистку Зою Воскресенскую, которая в двадцать с чем-то лет в ответ на приказ стать любовницей генерала ответила: «Будете настаивать, застрелюсь!»; которая пошла против системы, отказалась идти в партбюро КГБ и после работы по Европам была сослана возглавлять спецчасть Воркутинского ГУЛАГа.
Меня прежде никогда не интересовала жизнь разведки, силовики и прочее поле интересов «для мальчиков». Я хотела отказаться от сценария про Алексея Козлова, но продюсер Иванкин сказал: «Откажись, но после того, как пообщаешься с ним хоть полчаса». И, конечно, я не устояла. Мы с мужем написали сперва сценарий по рассекреченным кускам его биографии, а теперь еще и книгу «Испытание смертью». Надеюсь найти время написать книгу о Зое Воскресенской. Здесь почти все рассекречено, и это будет многотомник об истории нашей страны через биографию нереально красивой, умной и сильной женщины.
— Ну вот, теперь мы о вас знаем всё!
