– Я из многодетной семьи. На следующий день после выборов, 10 августа, мы с двумя братьями решили поехать помолиться ближе к центру города за многострадальный народ Беларуси. Мы верующие и не собирались принимать участие в акциях протеста, хотя они и носили сугубо мирный характер, – рассказывает Сергей. – Остановились в семь вечера на Октябрьской улице, около концертного зала «Минск». Я взял телефон, начал писать, призывать, чтобы наши братья – верующие люди – пришли к церкви около метро Немига и начали молиться за благополучное разрешение ситуации. Я почему-то думал, что омоновцы не будут расправляться с людьми, которые стоят на коленях. И, как только отправил сообщение, увидел, что к нам бежит толпа омоновцев в черном и в масках. Рядом со мной стоял еще один паренек, родственник жены моего брата. Мы разговаривали, пока я писал сообщение по телефону. Его сразу повалили на землю и начали бить. Меня схватили за руки, за голову и рывками выбросили из машины. Заломили руки, начали бить меня по голове, по плечам, по животу. Я начал кричать, что я верующий, что я здесь, чтобы молиться за Беларусь. В ответ услышал отборный мат, меня поставили на колени. Мне не верили, начали угрожать, а потом снова бить.
Несколько спецназовцев бросились в машину, перевернули там все вверх дном. Я не знаю, что они пытались там найти. Никакого железа, бит, протестной символики у нас не было.
– Как вы оказались в микроавтобусе?
– Меня волоком потащили в синий «бусик», который не был никак маркирован. И приказали ложиться в проход лицом вниз. Там уже лежали два человека. Когда я замешкался, получил толчок в спину, пополз по этим людям и упал сверху. В машину закинули моего родственника, и мы тронулись с места. Сбоку от нас сидели омоновцы. Тот, кто был рядом, направил на меня электрошокер, начал бить меня током по спине там, где сердце, и все время повторял: «Кто у вас организатор? В чьей ты команде?» Я говорил, что никаких лидеров нет, я приехал молиться за Беларусь, чтобы все закончилось миром. Мои ответы его не устраивали. И он продолжал бить меня током. Пять, семь, десять раз… Потом, узнав, что я баптист, омоновец спросил, какие я знаю молитвы. Я ответил, что обращаюсь к Богу своими словами и знаю «Отче Наш».
Следом он переключился на моего родственника. Сергей очень сильно кричал и плакал. В ход пошел не только электрошокер, но и дубинка. Он задавал ему те же самые вопросы, а потом забрал у него телефон, пытками выманил у него код блокировки. И нашел там записи, где они с моим младшим братом ездили по улицам и сигналили. Этого было достаточно, чтобы он начал с новой силой его избивать.
– Остальные омоновцы не пытались вмешаться и как-то защитить вас?
– Никто из стражей порядка не реагировал. Видимо, они привыкли к пыткам людей. Мы ехали 20 минут, и омоновец попеременно бил то меня, то Серегу. Эти люди напоминали мне янычар – специально выращенных беспощадных людей-воинов. Которые повязаны кровью, им нечего терять, они сделают все, что им прикажут. Мне показалось, что они наслаждаются тем, что они делают.
– Куда вас привезли?
– В какой-то закуток, где стоял один автозак. Нас выгрузили, избивая дубинками, заставили встать на растяжке, уперевшись головой в машину. Руки были заломлены. Так мы стояли минут 20, как я понял, ждали второй автозак. За малейшее движение или попытку что-то сказать, били дубинками. Один из омоновцев сказал: «Была бы моя воля, я бы сжег вас всех заживо». В это время подъехал серый автозак, это была уже машина нового типа с тесными одиночными камерами-«стаканами» без окон. Но нас туда забивали по трое. При этом я услышал такую фразу: «Вы этого баптиста бейте поменьше».
– С кем вы вместе попали в «стакан»?
– Один был студент, совершенно не спортивный парень, у него, как потом выяснилось, был сахарный диабет и случались панические атаки. У него начались судороги, я начал кричать, стучать, чтобы открыли двери. Не хватало воздуха. Мне самому стало плохо, у меня болело сердце. Там только вверху двери было маленькое круглое отверстие. Нам сказали, когда поедем, воздух появится.
Было жарко, все истекали потом. Третьим в нашем «стакане» - был парень, который рассказал, что ехал на машине с другом с работы, и, остановившись около милицейского, просто спросил, можно ли повернуть на проспект? В этот момент к ним рванули омоновцы, схватили их, и поволокли по асфальту к машине. У этого парня были разорваны и джинсы, и кожа на коленях. Его машина осталась с открытыми дверями. Он не знал, что с ней стало.
– Куда вас везли?
– Мы не знали. Когда автозак тронулся, стало чуть полегче. Из дыры под потолком немного попадал воздух. Мы старались реже дышать, чтобы экономить кислород. Боли в левой груди у меня стали нестерпимыми. У меня и раньше были проблемы с сердцем. Даже в армию поэтому не взяли. А тут еще эти пытки электрошокером… Я не знаю, доехал бы я живым, если бы мы застряли в пробке.
Минут через 20 нас привезли на территорию с высоким забором, по которому шла колючая проволока. С матами и побоями выгрузили в помещение, напоминающее склад. Нас выстроили вдоль стены, мы уперлись носом в стенку, руки – за спину. Разговаривать было запрещено. Так простояли два часа. За это время всех опросили, записали наши данные, место работы. В мусорный черный пакет каждый сложил свои вещи. Мою просьбу позвонить жене, которая волнуется, а у нас с ней семеро детей, проигнорировали. Здесь кроме омоновцев в масках, находились простые милиционеры. Они подходили к каждому из нас и стягивали руки за спиной строительными стяжками.
– Кто всеми командовал?
– Мы видели высокого мужчину с короткими седыми волосами, волевым подбородком, который был без маски. Он даже не считал нужным прятать лицо. Все люди «в черном» его беспрекословно слушались. В какой-то момент я стал оседать на бетонный пол, в глазах все помутилось. Казалось, что сердце вообще перестало биться…
– Вам вызвали скорую помощь?
– Она уже стояла на территории. Я видел испуг на лице милиционера. Он пробежал за доктором. Меня стали осматривать, что-то спрашивать. Я хотел ответить, но не мог, только хрипел… Начались судороги, онемели конечности. Врач определил сердечный приступ, тахикардию, помутнение сознания. Видимо, сказались пытки током в область сердца, избиения, дикая жажда. Воды нам все это время не давали.
Меня подключили к капельнице, дали таблетки. Врач, который также без конца употреблял матерные слова, бил меня по щекам, пытался привести в чувство, измерял пульс, давление, но, поняв, что все очень серьезно, решил вызвать «скорую» и отправить меня в больницу.
В этот момент к врачу подвели парня, и он переключился на него. Его, когда хватали на улице, били головой об стену. Он успел сообщить, что у него было сужение сосудов головного мозга. И у него начали отниматься руки и ноги. Он перестал их чувствовать. Врач вызвал вторую скорую помощь и приступил к реанимационным действиям. Омоновцы не хотели меня отпускать, потому что у них не было людей, чтобы конвоировать меня в больницу. Но медик сказал, что могут быть серьезные последствия. Мне выдали мусорный пакет с моими вещами и отправили в больницу скорой помощи.
– Что творилось в клинике?
– Там было очень много пострадавших от действия ОМОНа людей. При мне продолжали привозить избитых и травмированных людей. У одного мужчины были в трех местах вырваны резиновыми пулями куски мяса размером в кулак.
Другой задержанный то и дело тихо смеялся, вероятно это были последствия стресса. Он постоянно терял сознание. Его несколько раз стукнули дубинками по голове.
Еще один мужчина лет 45-50 был весь в крови. Он возвращался с работы, и его избил ОМОН. Били опять же преимущественно по голове. Медсестры его постоянно бинтовали, но кровь не останавливалась, бинты все пропитывались и пропитывались кровью…
Еще у одного парня был забинтован нос. Его омоновцы били дубинкой по лицу. Он как мог защищался голыми руками. У паренька тоже очень долго не могла остановиться кровь.
Еще одному мужчине сломали руку. Также я видел в больнице парня, которому выдернули руку из сустава, когда затаскивали в автозак.
И таких людей с различными ранениями было несколько десятков. А «скорые» все пребывали и пребывали. Самых тяжелых, с серьезными ранениями и увечьями сразу из приемного покоя отправляли на операцию.
– Что стало с вами?
– У меня взяли анализы, сводили на рентген, сделали МРТ, ЭКГ. Доктора сказали, что я стабилизировался. Угроза жизни миновала. Все места в больнице были заняты ранеными и избитыми. И меня отправили домой.
– В котором часу вышли из больницы?
– Было около трех часов ночи. У меня был почти севший телефон и ни копейки денег. Полчаса я голосовал на остановке. Время смутное. Никто не останавливался. До такси я не мог дозвониться. Тут на остановку подошла женщина, выяснилось, что нам по пути. У нее с собой было 10 рублей. В конце концов мы смогли найти такси. Добрый человек согласился нас довезти до дома. Ближе к четырем часам утра я попал домой. Я остался в списках задержанных и в любой момент за мной могут прийти. Мне очень страшно. Сейчас стали выпускать людей из изоляторов. И то, что они рассказывают, вселяет ужас. Друг написал, что медики, кроме множественных переломов, фиксируют травматические повреждения прямой кишки. Людей там насилуют различными предметами.
Уже несколько раз мне звонят с незнакового номера. Я боюсь поднимать трубку. Мои откровения в соцсети уже перевели на несколько языков. Люди в мире должны знать, какое беззаконие и безумие творится в Беларуси.
– Что известно о ваших братьях?
– Николай и Алексей в изоляторе в Жодино. Мы долго не знали, где они находятся. Не было никакой информации. Все усиленно сейчас за них молимся.
