Андрей Яхонтов
Публикаций: 1068
Заканчивается учебный год. Подходит к концу театральный сезон. Наблюдая за дискуссиями, которые развернулись вокруг проблем преподавания и изучения литературы в школе (долой «Анну Каренину» и «Братьев Карамазовых»!) и разгоревшимися страстями по поводу очищения культурного пространства от скверны (кыш, «Тангейзер»!), трудно удержаться от участия в этой битве умов.
Странные совмещения происходят в моей голове: царевич Димитрий, зарезанный в Угличе, и журналист Дмитрий Холодов, взорванный в Москве… Так ли велика историческая и социальная дистанции между ними? Ну, какой Дима Холодов царевич? Сочинял детские сказки (в свободное от журналистской деятельности время), приносил мне эти опусы, мы подолгу разговаривали. Наивный мальчик… Кому он мог помешать? А кому помешал ребенок в далеком от столицы Угличе?
В мае месяце глава семьи Свинопасовых Владимир Григорьевич (которого жена ласково называла просто Горьевичем ввиду постоянно преследовавших его неудач) объявил, что хочет присоединить к уже имеющимся в наличии 72 квадратным метрам городской квартиры 10 соток загородных владений — с последующей культивацией и высаживанием на облюбованной территории разнообразных плодовых деревьев и кустарников.
Когда читаешь записные книжки Венедикта Ерофеева, Ильфа, Моэма, Замятина, Ключевского, хочется дотянуться до их уровня парадоксальности, пророчествования и непричесанности мыслей (выражение Станислава Ежи Леца). А если не удается дотянуться — что тогда? Тогда хочется хотя бы спародировать, сымитировать, сформулировать так же хорошо и непредвзято, как умели они.
Послушайте, не делайте этого! Ни в коем случае не делайте! Умоляю! Вы не отдаете себе отчет! Просто не отдаете!
— Владимир Владимирович, я ваш давнишний почитатель, хочу поделиться мыслями, задать вопросы. Сегодня мы вашим именем, безусловно, как и прежде, активно думаем, дышим, боремся и живем. Ваш авторитет бесспорен. Все, что вы изрекли, это на века и звучит неизменно актуально. Поэтому ваши ответы будут важны для многих.
Я покупаю килограмм яблок. Они неравноценны: есть более привлекательные и менее аппетитные. Одни румяные, другие с прозеленью, одни целехонькие, другие с помятыми боками. Сочные и слегка пожухшие. Я выбираю самые красивые. И первыми съедаю их. Но и среди оставшихся та же история: есть более симпатичные и менее. Я отдаю предпочтение тем, что выглядят импозантнее.
Добро пожаловать в хамский магазин! Здесь вас встретят отборной бранью, оскорбят подозрением в воровстве, а, возможно, доведут до смерти грубым досмотром и угрозами вызвать милицию. Количество подобных торговых точек неуклонно возрастает, что создает для каждого благоприятные условия отказа от покупок и выбора голодной, но не унизительной смерти.
А все же нельзя ли сделать так, чтобы патриотически настроенные граждане, которые приветствовали присоединение Крыма, разрыв с Европой и антисанкционный отказ от импортных поставок продовольствия, продолжали ходить в магазины с отечественным провиантом и двукратно выросшими ценами, а те, кто не приветствовал конфликт с Украиной и свару с Западом, как и прежде, затоваривались бы в торговых точках, где на прилавках оставалась бы еда, поставляемая из Евросоюза — по старым, докрымским ценам?
Как они возникают? Возможно, появляются сами собой, рождаются, как Афродита из морской пены, возможно, слетаются, будто райские птицы, поклевать вдохновение на волшебном поле фантазии роящимися в голове писателя придумками. Мечты, фантазии, сотворение сюжетов — родственные занятия и субстанции.
Собрались дураки огромной страны на большое совещание, стали решать: как жить дальше. — Главное, — сказал главный дурак, — не пропустить во власть умных, иначе они такого понатворят, понагородят, что нам потом век не разгрести.
Шквал эмоций, вызванный смертью пенсионерки-блокадницы, обвиненной в хищении масла с полки супермаркета, схлынул без следа — столь же быстро, как достиг своего апогея.
Я ехал в междугороднем автобусе. Работал приемник в отсеке водителя, передавали сводку новостей. «Обама сказал: экономика России разрушена санкциями», — вещал диктор. Сводка закончилась, и вместо траурной мелодии зазвучала полная неги, чувственно-страстная «Горная лаванда» в исполнении Ротару.
Героиней двух пьес — давней, классической «Царской охоты», написанной Леонидом Зориным, и свежей, созданной Эдуардом Радзинским и названной «Театр императрицы», стала государыня Екатерина II.
В романе Бориса Пастернака (ему вот-вот исполнится 125 лет) «Доктор Живаго» главный персонаж произведения умирает от сердечного приступа, выйдя из трамвая где-то в районе зоопарка и рухнув на мостовую. Эту нелепую смерть можно во многом объяснить невысоким уровнем тогдашней медицины. Сейчас — другое дело. Как скончался бы доктор в наши дни? Вот мои предположения.
Внес ли ход Истории коррективы в знаменитую, символически-образную пушкинскую ремарку пьесы «Борис Годунов»: «Народ безмолвствует»? Вроде бы — да. Да еще какую значительную: произошла Октябрьская революция, которую молчаливой никак не назовешь. (Но ведь и Пушкин создал «Бориса Годунова» после Пугачевского бунта.)
Юному сотруднику службы прослушки (принадлежащей понятно какой организации, ведающей обеспечением государственной безопасности) Василию Веточкину поручили важное задание.
Настал звездный час надсадных оголтелых патриотов — теперь они могут развернуться во всю ширь и радовать население заливистым лаем сорвавшейся с цепи сторожевой собаки, не страшась быть осмеянными. Свобода!