Тем не менее, спектакль создан признанными профессионалами, одухотворяющими и во многом формирующими авангардную среду сегодняшнего театрального процесса. Поэтому нет сомнений, что режиссер и художник Вера Мартынов (художница принципиально использует мужской вариант фамилии), Дмитрий Курляндский (композитор) и Никита Чумаков (хореограф) выбрали свой метод совершенно сознательно.
Обращение к циклу стихов Станислава Львовского «Советские застольные песни» - не первый опыт Курляндского. «Электротеатр» уже демонстрировал публике проект «Негромкие песни войны» на тексты того же цикла, который представляет собой абсурдисткую игру с образным рядом советской песенной поэзии. Аллюзии на советский текстовый и образный материал – это вообще любимый штамп адептов актуального искусства, которые цепляются за стандарты соцреализма как стриптизерша за шест. Иногда этот материал становится поводом для интертекстуального стеба, а иногда – как в случае «Парасомний» - для мутных, как бы интеллектуальных рефлексий, невнятный смысл которых - все тот же бескрайний, не имеющий ни дна ни покрышки полный кердык всего и вся.
Пара фраз из текста Львовского: «папа погиб. застрелили маму… не верю пехоте. ни единому слову. и матросы неправду… стою посреди поля. зажимаю руками дыру в животе. лезут из неё тараканы, койчен шестиногие папиросен, — торгуются со служивыми. продаются за деньги.»
Или так: «плещут холодные волны. сами зарезали корейца. сами убили китайца. оскопили дагестанца. забили якута. сбросили на рельсы таджика. чайки несутся в Россию.»
Такие вот советские застольные песни по версии Львовского.
Жанр мюзикла по версии Курляндского – тоже штука нетривиальная. Меланхоличные, псевдофольклорные попевки исполняются поочередно шестью актрисами. Основанные то на минорном квартсекстаккорде, то на дорийском звукоряде, то еще на каких-то минималистических формулах, эти простенькие мелодийки разбиваются регулярным вторжением агрессивного электронного саунда – скрежет, лязганье, вой - который бесхитростно изображает мировое зло. Мотивчики очень легко запоминаются. Похоже, авторы решили доказать, что актуальное искусство ничуть не сложно: оно может быть простым и доступным каждому гражданину. А вот мирового зла в спектакле перебор. Дырка в животе с тараканами – не единственный образ, который дает прочувствовать беспросветный мрак человеческой жизни.
Начинается спектакль с немой пластической сцены, где в течение бесконечно долгого по меркам театрального события времени (минут 10 – не меньше) актрисы мечутся по сценическому пространству в опять-таки бесхитростных, повторяющихся движениях, которые, как и музыка, тоже очень быстро запоминаются. Кажется, что вот уже сам можешь выйти в круг и повторить их за каждой участницей. В финале выстроена симметричная арка: те же бесконечные 10 минут девушки трясутся в конвульсиях под тот самый электронный рефрен, причем их движения – абсолютная калька с трясучки оживших мертвецов из голливудского ужастика. Выглядит это очень комично. Однако внутренний голос подсказывает, что авторы танца закладывали в него зловещий смысл. Общая продолжительность шоу 50 минут – так что за минусом пластического пролога и танцевального эпилога, серединка, в которой артистки поют текст Львовского, составляет чуть более получаса. Однако, некоторые зрители и этого не выдерживают – уходят.
Спектакль поставила Вера Мартынов, по основной своей профессии сценограф. Именно поэтому сценографическое решение перформанса – самое оригинальное и самое лаконичное, какое можно себе представить: его просто нет. Здесь Мартынов, очевидно, следует примеру американского композитора Джона Кейджа чье произведение 4'33'', которое, как известно, не содержит ни единого звука. Надо сказать, что и режиссура почти столь же минималистична. Но хороший режиссер, как мы знаем, должен умереть в актере, что видимо, Мартынов и сделала: актрисы Электрохора, работают честно и искренне, что вызывает сочувствие, с одной стороны, и желание крикнуть что-нибудь типа: «Девчонки, бегите отсюда!», с другой.
А что касается сочетания снобизма и примитивизма, то это, разумеется, концептуальное решение создателей спектакля, уверенных в себе настолько, что выдать профанацию за шедевр, им ничего не стоит.
