Исторические корни нынешней специальной военной операции РФ на Украине принято искать в событиях, которые находятся далеко за пределами личного жизненного опыта ныне живущих поколений россиян.
Ленинско-сталинский передел территорий бывшей Российской империи в первые годы советской власти, по итогам которого Донбасс оказывается частью Украинской ССР, — одна зарубка. Сталинское поглощение Галиции в 1939 году, в результате которого в составе советской Украины появляется многомиллионное пассионарное и крайне русофобски настроенное ядро, — вторая зарубка.
Хрущевская передача Крыма Украинской ССР — третья зарубка.
Все мы, конечно, помним еще и о развале Советского Союза — событии, без которого все эти зарубки так и остались бы царапинами на стволе огромного живого дерева.
Однако распад СССР принято оценивать как нечто стихийно-катастрофическое — то, что невозможно было предотвратить.
Инстинктивные сомнения в однозначной правильности этой версии возникли у меня уже давно. Но окончательно «плотину прорвало» после того, как я прочитал книгу живущего ныне в Лондоне историка Владислава Зубока «Коллапс: падение Советского Союза». Именно эта книга и вдохновила меня на подробный разбор давно забытых или незамеченных поразительных фактов, о которых рассказывается в этой статье.
Не хотите читать миллион первый текст на давно набившую оскомину тему «распад СССР можно было предотвратить»? Не переживайте, вам и не придется. Я поставил перед собой гораздо более узкую, но при этом и гораздо более злободневную задачу — рассказать, что происходящее сейчас происходит между Россией и Украиной, было предсказано еще 30 с лишним лет назад.
Аналитики сделали свое дело. Однако две конкурирующие, но одинаково недальновидные политические элиты в Москве отбросили их прогнозы со смехом, недоумением или даже презрением. То, что мы видим вокруг себя сейчас, вполне можно расценивать как нашу коллективную расплату за катастрофическую «ошибку суждения» наших лидеров начала 90-х.
Кассандр никто не слушает
22 октября 1991 года глава МИДа России Андрей Козырев направил председателю комитета Верховного Совета РСФСР по международным делам Владимиру Лукину и его заместителю Евгению Кожокину послание следующего содержания: «Руководство Верховного Совета РСФСР поручило МИД РСФСР подготовить в ближайшие дни предварительные соображения о стержневых положениях концепции национально-государственных интересов и внешней политики России, в этой связи направляю Вам набросок таких предположений.
Были бы весьма признательны, если бы Вы до конца текущей недели в любой удобной для Вас форме высказали замечания и соображения по сути наших предложений».
Как явствует из оригиналов послания Андрея Козырева, с которыми я ознакомился в Государственном архиве РФ, министр то ли сильно торопился, то ли не придавал этим своим письмам особого значения. Владимир Петрович Лукин был назван в письме «Уважаемым Владимиром Павловичем». Ошибку заметили, но перепечатывать письмо никто не захотел. Вместо этого слово «Павлович» зачеркнуто простой шариковой ручкой и сверху заменено на «Петрович».
Ответа Владимира Лукина (если он был), я в архиве не нашел. Но то, что по наводке из книги Зубока я там нашел — ответ Козыреву депутата Евгения Кожокина — это самая настоящая политическая бомба.
«В настоящее время структуры РСФСР играют роль политической оппозиции союзными структурам... и в то же время стремятся создать и реализовать на базе ранее пустой формы некую российскую государственность.
Проблема в том, что РСФСР, искусственно созданная большевиками федерация, никак не может быть отождествлена с Россией ни в историческом, ни в этническом плане...
В том случае, если Российские (точнее, эресефеэровские) госструктуры возьмут курс на создание независимого государства (первый вариант Б.Н.Ельцина), нас ждет длительная ползучая этно-гражданская война.
Значительное число граждан СССР (прежде всего, русские по национальности), проживающие в настоящее время на территориях вне РСФСР — на Украине... и в других местах не желают становиться гражданами этих республик. Они желают оставаться либо гражданами СССР, либо стать гражданами РСФСР. При этом большинство из них не желает покидать тех мест, где они родились и жили всю жизнь или хотя бы часть ее.
На Украине... усиливаются движения, угрожающие территориальной целостности... Краткая, но уже трагическая история Приднестровской республики предупреждает нас о грядущих бедах, которые могут обрушиться на нашу страну в результате распада Союза».
Спустя без малого 31 год мы сидим с Евгением Кожокиным в стильной, но немного выпендрежной студенческой кофейне около РГГУ, где он сейчас работает деканом факультета международных отношений и зарубежного регионоведения.
«Я не помню этого конкретного документа, — откровенно признается мне Евгений Михайлович. — Но это соответствует тому, что мы тогда обсуждали с Владимиром Лукиным и тому, что я говорил Андрею Козыреву в декабре 1991 года в Алма-Ате в дни подписания декларации о целях и принципах СНГ.
Мы тогда с ним ходили по садовым дорожкам одной из загородных казахстанских правительственных резиденций, и я говорил ему о нарастании вала проблем, связанных с требованиями украинской стороны — например, о невероятном задирании тарифов, о давлении на Черноморский флот.
Козырев отвечал мне, что он не видит проблемы, а то, о чем я говорю — чисто временное явление. В будущем будет создано межгосударственное образование по образцу Европейского экономического сообщества (так тогда назывался сегодняшний Европейский союз. — «МК»), и все нынешние проблемы уйдут в прошлое».
Мог ли Андрей Козырев — фигура пусть важная, но все равно подчиненная — ответить в тот момент что-либо другое? Подозреваю, что нет.
К декабрю 1991 года «поезд» какого-либо менее разрушительного, альтернативного варианта уже ушел. Но так было не всегда. За год до этого, даже за несколько месяцев до этого «геополитический гипс» еще не застыл. При наличии у лидеров в Москве желания ему еще можно было придать другую форму. Но вот этого желания — а также понимания, что реально происходит — как раз и не было.
19 ноября 1990 года председатель Верховного совета России Борис Ельцин и его коллега из Киева Леонид Кравчук подписывают «Договор между Российской Советской Федеративной Социалистической Республикой и Украинской Советской Социалистической Республикой». Даже беглое ознакомление с этим кратким документом показывает: название бумаги (договор между двумя республиками единого государства) самым категоричным образом не соответствует его содержанию. Документ оформлен как соглашение между двумя совершенно независимыми странами: «Стремясь построить демократические правовые государства России и Украины, намереваясь развивать свои межгосударственные отношения на основе принципов суверенного равенства, невмешательство во внутренние дела, отказа от применения силы или экономических методов давления...»
А вот и сердцевина договора — его статья шесть: «Высокие Договаривающиеся Стороны признают и уважают территориальную целостность Российской Советской Федеративной Социалистической Республики и Украинской Советской Социалистической Республики в ныне существующих в рамках СССР границах».
Тема Крыма, Донбасса, других русскоговорящих регионов Украины в документе никак не фигурирует. С точки зрения Бориса Ельцина и его команды, этих тем просто нет. Как нет и темы защиты прав носителей русского языка. Зато есть прямой отказ Москвы от «вмешательства во внутренние дела» Киева.
Короче, все хорошо, прекрасная маркиза! Не тревожьте себя понапрасну всякими глупостями, которые не существуют в природе! А теперь сравните это благодушие с голым политическим реализмом и чувством тревоги, которое прямо-таки сочится со страниц упомянутого мной выше меморандума помощника Президента СССР Георгия Шахназарова от 8 октября 1991 года.
«Остается меньше двух месяцев до выборов президента и проведения референдума «за независимость Украины». Националистические силы наращивают активность, почти не встречая противодействия...
Больше всего настораживает полнейшая апатия тех кругов украинского общества, которые, казалось бы, должна были развернуть мощнейшую кампанию за то, чтобы Украина и дальше была в составе Союза.
После путча компартия парализована, а другой силы, способной взять на себя организацию противодействия галицийским националистам и их пособникам, просто не видно...
У той части населения Украины, которая могла бы воспротивиться сепаратистам, формируется впечатление, что Россия от нее отрекается, и дело заведомо проиграно. Если даже пораженческие взгляды будут пересмотрены, то может оказаться поздно. Буквально каждый день означает потерю возможности убедить широкие народные массы республики в том, что их толкают на пагубный путь».
Георгий Шахназаров не только констатирует и предупреждает — он предлагает. Вот лишь некоторые из тех мер, которые он рекомендует срочно предпринять: «По согласованию с товарищем Багровым (председатель Верховного совета полуострова. — «МК») активизировать работу в Крыму. Все население республики должно знать, что, если Украина объявит о выходе из Союза, в тот же день Крым выйдет из состава Украины и будет присоединен к России...
Рекомендовать Гостелерадио развернуть систематическую целенаправленную пропаганду, которая, с одной стороны, показывала бы неразрывную связь Украины с Россией в экономике, культуре и так далее, а с другой — предостерегала от колоссальных жертв и страданий, а может быть, и крови, которыми могло бы обернуться для русского и украинского народа отделение республики от Союза».
Такое впечатление, что в момент, когда Георгий Шахназаров писал эти строки, у него был открыт прямой канал связи с мирозданием. А еще меня как человека, который пережил эти годы уже в достаточно сознательном возрасте, убивает следующее. «Правильная» демократическая точка зрения тех дней заключалась в том, что коварный и опасный монстр, именующий себя «союзным центром», высасывает из России все соки и расставляет ей капканы.
Но по факту мы имеем прямо противоположную картину: представитель союзного центра Георгий Шахназаров как лев бьется за интересы России, а высшее российское руководство демонстрирует благодушную апатию. Безумно депрессивная картина — депрессивная, а еще очень типичная.
Вспоминает Евгений Кожокин: «В качестве представителя Верховного Совета я участвовал в переговорах с делегациями Литвы, Латвии и Эстонии. Они всегда приходили на переговоры с нами очень подготовленными — в отличие от нас.
Но лично меня выручало мое образование историка. В предложенных прибалтами и уже готовых к подписанию российской стороной официальных документах я обнаружил ссылки на Тартуский и Рижский договоры, которые были заключены РСФСР с соответственно Эстонией и Латвией в 1920 году и 1921 году.
Желая понять, о чем именно идет речь, я изучил оба эти договора и обнаружил: согласно их положениям, граница между Россией и Эстонией с Латвией проходила совсем иначе, чем сейчас. Подписав предложенные нам документы, мы бы де-факто признали обоснованность территориальных претензий к России со стороны Таллина и Риги.
Сделав это открытие, я помчался к Руслану Хасбулатову: «Руслан Имранович, мы собираемся им что-то отдавать?» Хасбулатов: «Нет, отдавать им мы ничего не собираемся!» «Заминированные» положения были вычеркнуты из проектов документов».
Некомпетентность и самоуверенность ельцинской команды носили прямо-таки головокружительный характер? Сложно отрицать то, что было не очень заметно тогда, в эпоху «прекрасных романтических иллюзий», но совершенно очевидно сейчас. Однако сводить проблему к дефектам тогдашнего руководства России — искажать историческую правду.
В плену иллюзий — «распад тоталитарного СССР — шаг в правильном и нужном направлении» — находилась далеко не только тогдашняя российская верхушка. Еще одно знаковое воспоминание Евгения Кожокина: «Когда я говорил своим избирателям с Московского завода имени Дзержинского о том, что потенциальный распад СССР — это плохо и опасно для всех нас, они меня не поддерживали. Мне говорили: «Мы тебя избрали как демократа, а ты выступаешь в поддержку тоталитарного государства!»
Катастрофа под шквал аплодисментов
В своих опубликованных в этом году воспоминаниях помощник и советник четырех президентов — Горбачева, Ельцина, Путина и Медведева — Владимир Шевченко так описал закулисную протокольную кухню первого после распада СССР визита Бориса Ельцина в США в январе-феврале 1992 года: «Служба протокола американцев с самого начала пыталась доказать свое превосходство. Понизить статус российской делегации с помощью таких незаметных мелочей, которые вроде бы и не важны, а на самом деле задают интонацию всем переговорам.
Это касалось и эскорта сопровождения делегации, количество машин сопровождения президента не предлагали, а диктовали свои условия размещения и проживания делегации, пытаясь ограничить состав группы вместо 20–30, как обычно, десятью.
Вот такие мелкие уколы. Естественно, это шло не от президента США, а от той камарильи, которая роится вокруг него — помощники, секретари, все эти ребята из Госдепа.
Мне это пришлось резко пресечь. Я встретился со своим визави и сказал: знаете, друзья, не надо. В этом смысле мне очень помогло то, что я их всех знал, ведь Горбачев с Бушем встречался много раз. Я заставил принимать нас так, как принимали раньше советскую делегацию».
Итак, за счет своего личного авторитета и наработанных связей Владимиру Шевченко удалось добиться для «новой России» важного церемониального успеха. Но эта была локальная протокольная победа на фоне глобального геополитического поражения.
Комментируя чуть ниже этот эпизод, последний глава государственного протокола СССР и первый глава государственного протокола России прямо признает очевидное: «Желание Госдепа понизить статус России и показать это хотя бы в мелочах, с одной стороны, было вполне логично: теперь существовал уже не большой Советский Союз, а сразу несколько стран, в это же самое время начинался раздел дипломатической собственности. В глазах американцев СССР зримо раскалывался на несколько частей».
Вынужден несколько поправить уважаемого Владимира Николаевича. СССР раскалывался (уже раскололся — поправка внутри поправки) на несколько частей не только в «глазах американцев». Что гораздо важнее, это произошло с ним в реальной действительности. Произошло на фоне аплодисментов самой образованной, «самой передовой», самой пассионарной части граждан в республике, которая выполняла функции несущей конструкции этой державы мирового уровня, — России.
Мы можем сколько угодно называть Леонида Кравчука «главным могильщиком» СССР. Но это неправда.
Уже по-серьезному «копать могилу» единому государству он начал после краха ГКЧП в Москве в августе 1991 года. В первый день после формирования этого органа — в момент, когда заговорщики казались не «бумажными тиграми», а серьезными претендентами на роль твердой руки, — Леонид Макарович был готов взять под козырек и вновь превратиться в «верного солдата партии». Не верите? Посмотрите тогда интервью председателя Верховного Совета Украины Леонида Кравчука в программе «Время» 19 августа 1991 года.
Журналист: «Как вы оцениваете сегодняшний момент?» Кравчук: «Как это ни странно, я скажу эту сакраментальную фразу. То, что произошло, должно было произойти — может быть, не в такой форме, может быть, другие действия. Но осталась ситуация такой, какой она была, ситуация безвластия, когда центр не в состоянии управлять, а республикам власть не передавалась...
Должно было это все прийти к такому плачевному, я бы сказал, результату. Плачевному потому, что сегодня в Верховный Совет идут сотни звонков. Люди обеспокоены. У всех один вопрос: не будет ли это возвратом к беззаконию, будет ли это все на твердой основе закона и Конституции, будет ли соблюдена демократия, которую так выстрадал наш народ...
Но я хочу сказать, что на Украине обстановка у нас пока стабильная, слава богу. Я бы сказал, что трудовой и политический пульс бьется в соответствии с ситуацией, которая сегодня сложилась. Но никаких подземных толчков нет. Люди понимают ответственность, работают... Мы должны сегодня обеспечивать трудовой ритм. Мы так и поступаем!»
Косноязычно, но вполне понятно — и совершенно не похоже на выступление «пламенного борца за независимость Украины». В такого «пламенного борца» Леонид Кравчук окончательно и бесповоротно превратится лишь несколько дней спустя — в момент, когда будет уже очевидно: «московские товарищи» прикончили и превратили в призраки все союзные структуры управления и подавления, и бояться сепаратистам в Киеве (употребляю этот термин чисто фактологически — без всякой эмоциональной окраски) больше некого и нечего.
Владислав Зубок, правда, считает, что даже на момент конца августа 1991 года все еще не было потеряно. Вот что он пишет по этому поводу в своей книге «Коллапс»: «Если бы Горбачев и Ельцин предприняли совместные усилия, то им, возможно, удалось бы отвести украинскую политику от отделения. Республика не была объединена в понимании того, что именно будет значить ее независимость.
Для промышленных регионов Украины Киев вовсе не был центром притяжения. Они ассоциировали себя с Москвой, русской историей и русской культурой. Для миллионов людей в этих регионах — людей смешанного этнического происхождения и общей идентичностью — идея украинского «суверенитета» была чем-то расплывчатым. Тем, что по-прежнему может подразумевать общую государственность с Российской Федерацией».
Этот тезис Владислава Зубока подтверждается в том числе и тем, как «суверенитет» Украины подавала публике команда Кравчука. Вот образец подписанной «Президиумом Верховного Совета Украины» агитационной листовки, которая активно распространялась в преддверии референдума о независимости страны 1 декабря 1991 года: «Только независимая Украина сможет как равноправный партнер вступить в любое межгосударственное сообщество с соседями, в первую очередь с наиболее близкой нам Россией...
Мы обязаны сделать республику доброй матерью для всех ее граждан. Декларация прав национальностей, принятая Верховным Советом Украины, единогласно открывает широкие возможности для развития языков и культур всех наций в Украине. Неважно, на каком языке говорит гражданин Украины, важно, чтобы он говорил о независимой Украине, о ее законных правах».
Умно, правда? А вот действия (или бездействия) двух правящих команд в Москве можно назвать какими угодно, но только не умными и не последовательными.
26 августа 1991 года пресс-секретарь Бориса Ельцина Павел Вощанов сделал свой знаменитый демарш, который с позиции сегодняшнего дня выглядит абсолютно пророческим: «Уполномочен Президентом РСФСР сделать следующее заявление. Российская Федерация не ставит под сомнение конституционное право каждого государства и народа на самоопределение. Однако существует проблема границ, неурегулированность которой возможна и допустима только при наличии закрепленных соответствующим договором союзнических отношений. В случае их прекращения РСФСР оставляет за собой право поставить вопрос о пересмотре границ».
Сам Павел Вощанов всегда настаивал на том, что Ельцин действительно его «уполномочил», и он не занимался самодеятельностью. Но именно эта последняя версия — пресс-секретарь Президента России ушел в «политическую самоволку» — быстро стала официальной позицией ельцинской команды.
Анатомия провала
Совокупный эффект от такого рода суеты было однозначно отрицательным. Как отметил Георгий Шахназаров в своем меморандуме: «Положение осложняется тем, что, сделав резонные заявления по территориальному вопросу, россияне, напуганные резкой реакцией националов, а в немалой степени и части демократов, тут же стали трубить отбой».
Почему такое пассивное поведение, прерываемое импульсивными и еще более ухудшавшими ситуацию шагами, не воспринималось тогдашним московским политическим классом и обществом как «не резонное»? Почему трезвых деятелей, таких, как Георгий Шахназаров и Евгений Кожокин, слушали, но не слышали? Почему тогдашний российский «коллективный политический разум» (верю, что есть такое явление) не видел того, что казалось очевидным Шахназарову и Кожокину: то, что происходит между Москвой и Киевом, — это прелюдия к катастрофе?
Наверное, задача найти исчерпывающий ответ на эти вопросы является чересчур сложной и монументальной. Прошу поэтому считать нижеследующее не развернутым ответом, а эскизом, первым наброском такого ответа.
Самый тонкий и продвинутый политолог современной России Евгений Минченко недавно так охарактеризовал в своем телеграм-канале суть того, что происходило в наших верхах в горбачевскую эпоху: «Жесткая идеологическая рамка делает мышление догматичным и негибким. Отказываясь от одной догмы, перестроечное поколение руководителей нашло выход в некритичном принятии иной догмы, еще и неверно понятной, не пытаясь даже осознать и сформулировать реальные интересы.
Управление на основе интуиции, без качественной экспертизы и объективной информации о положении дел или хотя бы попытки их получить, — путь к провалу... Когда страной руководят люди с размытым целеполаганием, преимущество получают те, у кого четкая цель есть, — или финансовая или властная.
Напомню, что министр иностранных дел Шеварднадзе в разговорах с западными дипломатами без стеснения называл себя грузинским националистом. В итоге партийные бонзы, внезапно осознавшие себя националистами, очень быстро почувствовали и реализовали свой интерес. А партократы помельче, комсомольские карьеристы и спецслужбисты, в союзе с цеховиками и криминалом пилили государственное имущество».
Иными словами, безграничный, оторванный от земли идеализм — это не менее опасная и даже смертоносная штука, чем безграничный цинизм и полное отсутствие принципов.
Армия без генерала — нечто не менее бесполезное, чем генерал без армии. Если армией не управлять, она разлагается. Именно это и произошло с нашим политическим классом в период распада Советского Союза: погрузившись в состояние хаоса и дезориентации, он впал в стратегическую слепоту, потерял из виду фундаментальные государственные интересы, забыл об основных принципах организации международной жизни, основанных на жесткой, даже жесточайшей конкуренции.
Выступая 26 августа 1991 года на одной из последних сессий Верховного Совета СССР со страстным требованием и призывом не разрушать единое союзное государство, тогдашний мэр Ленинграда (Санкт-Петербургом он станет только в следующем месяце) Анатолий Собчак среди прочего заявил: «Сегодня опасность поспешных, эмоциональных, непродуманных решений в десятки раз более высока, чем даже вчера. Мы сегодня решаем будущее страны и, в известной степени, будущее человечества. И поэтому очень важно не допустить каких-либо поспешных, поверхностных решений с точки зрения национальной, независимой позиции».
Не прислушались. Приняли те самые «поспешные, поверхностные решения» (по крайней мере, таковыми они выглядят с позиций сегодняшнего дня).
Но какой же ироничной иногда бывает история! Кто в 1991 году мог себе представить, что тогдашний ближайший помощник Анатолия Собчака, абсолютно неизвестный в тот момент стране и миру Владимир Путин спустя три десятилетия решит с помощью дерзкого политического маневра исправить все ошибки, провалы и недочеты горбачевско-ельцинской эпохи? Посмотрим, какие сюрпризы история приготовила для следующих этапов нашей жизни.
