Артист Владимир Винокур: «У него была кличка «скорая помощь»
«Иосиф для меня человек-легенда, я знал его, еще будучи зрителем, как певца. А в 1975 году, когда я был артистом ВИА «Самоцветы», мы познакомились и сдружились. Он мне помогал по жизни очень много. Даже когда я уходил на самостоятельную работу, с ним советовался. И он говорил: «Иди, сынок, я тебя прикрою». Он меня звал «сынок». Меня, Сашу Розенбаума и Лёву Лещенко. У него три сынка было.
Какой певец Иосиф Давыдович, знали все, но у него была еще кличка «скорая помощь»… Он помогал не только родным и близким, но и людям, которые писали ему письма. Помогал артистам, своим коллегам, друзьям, давал немыслимое количество шефских концертов для наших воинов и в Афганистане, и в Чечне, и в Сирии.
Он дружил с моими родителями — и с папой, и с мамой, и с моим братом, они безумно его любили. Он сын был удивительный, любил свою маму и до последних дней носил ее на руках. Для него уход моей мамы две недели назад был очень большим ударом… Иосиф теплый был человек, теплый и очень родственный.
Я считаю Иосифа явлением XX и XXI веков. Это жуткая потеря для искусства, для эстрады и для нас, друзей. Особенно для близких»…
Артист Александр Олешко: «На Кобзоне заканчивается история советской песни»
«Он был всегда с нами. Мы все знали — и коллеги, и зрители, — что он болеет. Но мы надеялись, что в этот раз он тоже будет победителем. И вот со всем этим знанием вдруг пришло: а кто продолжатель его дела, кто так интеллектуально развит, кто столько знает, столько помнит, столько любит? Кто? На Кобзоне, в общем, заканчивается история советской песни.
Я с ним очень много раз бывал в концертах, на гастролях. Поездки всегда проверяют человека. Я был потрясен тем, что он никогда себе не требовал, не просил отдельных преференций, был вместе со всеми. Он не просил отдельную машину, а ездил с нами на автобусиках. Мы летали в какие-то дальние маршруты на север по 5, по 6, по 10 часов — никогда он не отдыхал. Все время с книжкой, с журналом, с газетой. Я не понимал вообще, когда он спит. Бесконечное количество историй, анекдотов — это всегда он впереди планеты всей. Душа компании — обязательно он.
Он даже не забыл про мое 40-летие, и после какого-то длительнейшего 8-часового перелета приехал в Колонный зал Дома Союзов, хотя плохо себя чувствовал. Пел со мной дуэтом с живым оркестром три песни, а потом сказал, что хочет подарить мне и всем зрителям особенную песню. Я никогда не забуду, как стоял с ним рядом, когда он пел «Мой путь», это было невероятно! Потом он зашел за кулисы, и ему стало плохо в антракте, но никто не заметил этого.
По любому вопросу ему всегда можно было позвонить. Я его благодарю за огромное количество добрых дел, которые он сделал. Совсем недавно, весной, была сложность с захоронением Олега Анофриева. Первая мысль: кому будем звонить? Кобзону. Я ему перезвонил, через 15 минут вопрос был решен. 15 минут!
Это штучные люди. Таких, наверное, делают редко, для того, чтобы они могли все это отдать другим. А самое потрясающее в его творчестве — ведь этот человек ни на кого не похож, он такой, какой он есть. Он таким себя создал, или таким родился, или так гранил свой талант — и стал неповторимым. Это самое высокое достижение. Человек-знак, человек-эпоха, он в ряду особенных полководцев, политиков, актеров, актрис, врачей, ученых. Иосиф Кобзон — это как одно слово. Светлая память».
Певец Лев Лещенко: «Если Йося сказал, значит, за его словами стояла правда»
«Он олицетворял всю нашу эпоху: все самые важные события озвучены его голосом, его потрясающим, реальным, правдивым тембром. Он работал в жанре, который никогда не считался серьезным, но его глубоко патриотические песни подняли этот жанр на недосягаемую высоту. У его исполнения глубокая палитра, он мог спеть все: от оперных арий до шутливых песен, и невероятно гибкий музыкальный неповторимый певческий интеллект. Я не говорю о человеческом интеллекте, он был огромен, и Кобзон как художник превосходил всех широтой взглядов. И он мог представлять наш жанр в Госдуме, не каждый возьмет на себя такую смелость.
Иосиф Давыдович был настоящим лидером: непримиримым человеком, зачастую противоречивым, но он всегда занимал непоколебимую позицию и был в глубине всех проблем, которые существовали в отечестве: будь то проблемы морали, нравственности, патриотизма. Его отличали порядочность, честность, он стремился к справедливости, хотя это понятие и достаточно эфемерно. Но была справедливость Кобзона, в которой ему никто не мог противоречить: если Йося сказал, значит, за его словами стояла правда.
Мы прошли вместе 50 лет по нашим жизненным дорогам, общались семьями здесь и за границей. Он во всем являл пример, был прирожденный лидер, и он — самый большой долгожитель на нашей сцене, который сохранил и форму, и голос. Несмотря на жестокую болезнь, он оставался настоящим творцом, а по жизни был альтруистом и многое делал вопреки здоровью. И он делился репертуаром, когда я пришел на конкурс артистов эстрады, я с ним советовался, что исполнять, и он порекомендовал мне «Берегите друзей». И он же мне советовал исполнить «Балладу о красках».
Мы никогда не конкурировали, не было между нами актерской зависти, которая, что скрывать, порой прослеживается в актерском цехе. Но ему не нужно было ничего доказывать, он все уже доказал своей жизнью. Каждая его песня — шедевр вокального драматического искусства. А песня из кинофильма «Семнадцать мгновений весны»? Я не представляю, кто может ее повторить. Он был величайший творец и настоящий гражданин, его место, как и место Магомаева, вряд ли когда-то будет кем-то занято, потому что он — уникальное явление.
О нем можно говорить бесконечно, известие о его смерти повергло меня в совершенно сумасшедший стресс. Я сейчас в Оренбурге, пришли ребята из коллектива, мы поговорили, поплакали... Его песни будут жить, но, к сожалению, сам он ушел в облака, и я очень надеюсь, что там его примут так, как принимали на нашей земле, то есть как великого артиста».
Певец Валерий Леонтьев: «Помню, его концерт закончился в семь утра»
«Я помню, как мы познакомились: в 1979 году, осенью, уже после Ялтинского конкурса были какие-то сборные концерты на Украине, и мы оба принимали в них участие. Кобзон сам подошел ко мне и сказал: «Привет, superstar!» И с этого самого момента, при, казалось бы, абсолютном антагонизме во всем: имидже, манере исполнения, когда человек должен был бы принять меня в штыки, сразу возникла взаимная симпатия! И он мне часто говорил: «Валерка, если тебе скажут, почему Кобзон пять часов поет, а ты только два, так ты отвечай: «Потому что он стоит и поет!»
У нас был смешной случай, когда в 80-х начали меня гонять. У меня был запланирован концерт в Ялте, а у Кобзона — в Евпатории. И вот прилетаю я в Симферополь, встречает меня зам. директора филармонии и говорит: «Тебе надо ехать в Евпаторию, а в Ялту поедет Кобзон!» Я говорю ошарашенно: «А как же публика?» А он мне: «Кто же об этом думает? Так решили сверху!» И я все прекрасно отработал на кобзоновскую публику, а потом встречаю его: «Как вы себя чувствовали с моими?» А он: «Шикарно!». Потом даже сделал песню на этот случай. Помню, он праздновал в концертном зале «Россия» свой день рождения, и моя очередь выступать пришлась только в пять утра, а сам концерт закончился в семь.
Конечно, по масштабу ему нет равного человека, настолько он распространял свои возможности по всем сферам человеческой деятельности. Он очень многим помогал, и хотя сам я не любитель что-то просить, по другим точно это знаю. И я всегда восторгался его огромной физической силой и выносливостью, как он мог мотаться из города в город, перепрыгивая из машины в машину. Мы, конечно, все так живем, но он вставал в 7–8 часов утра при любом раскладе. Это был по-настоящему удивительный экземпляр человеческой породы и природы.
И я очень люблю его супругу Нелли. Она очень классная, мы с ней всегда вместе гуляли на всех мероприятиях. Она, правда, удивительная. Очень ей сейчас тяжело, понимаю ее и сочувствую»...
Политик Ирина Хакамада: «Я чувствовала, что рядом стоит воин»
«Когда захватили заложников на мюзикле «Норд-Ост», во время обсуждения операции в штабе Иосиф Давыдович все время поддерживал меня в том, что нужно обязательно вести переговоры. Некоторые в этом сомневались. В театральный центр мы заходили молча, спокойно. Когда вошли, то никого в здании не увидели. Я сказала Иосифу Давыдовичу: «Вы же певец, давайте зовите их». И он своим мощным голосом крикнул: «Есть здесь кто-нибудь?» Тогда вышли эти ребята.
Переговоры шли между мною и ими, Иосиф стоял рядом, не вмешивался. Я постоянно ощущала его поддержку, чувствовала, что рядом стоит воин, который меня — не знаю, каким образом, — но защитит. С ним мне было намного легче.
Потом мы вышли, хладнокровно обсудили ситуацию и поехали на переговоры уже с властью. Я поблагодарила Иосифа за то, что он был рядом, за то, что не отговаривал меня, за то, что взял на себя ответственность, в том числе и за меня. Мужик-воин».
Писатель Сергей Шаргунов: «Он без страха появлялся там, где могли убить»
«Это было в 2015 году, Русско-турецкий культурный фонд организовал встречу писателей и деятелей культуры наших стран, Иосиф Кобзон был с нами. На встрече выступал хор молодых ребят, учивших русский язык, он пел вместе с ними советские фронтовые песни и романсы. Одна девочка сбилась, исполняя «Темную ночь», Кобзон стоял рядом и негромко подсказал, мягко приобняв ее. Было трогательно смотреть, как он опекал этих девчонок и мальчишек.
Он был мужественным человеком, который, даже будучи больным, ездил в свой родной обстреливаемый Донбасс. Мои друзья рассказывали, что он без страха появлялся в тех местах, где могли убить. Для меня это редкий пример человека, который ехал в Донбасс, а не просто говорил о нем грустные слова. Даже среди депутатов можно по пальцам одной руки пересчитать тех, кто там побывал.
Он останется символом советской цивилизации. А для меня — певцом, которого слушаю почти каждый день».
Авторы Александра Пахмутова и Николай Добронравов: «Это горе, которое успокоится не скоро»
«Когда мы услышали эту горькую весть, первое, что родилось в душе — это понимание: наша страна, во всяком случае, бывшая страна, — родина великих песен и великих исполнителей. И это огромная утрата для нас — уход из жизни Иосифа. Мы были дружны с молодости, с начала нашей и его работы, в нас совпала преданность песне. Очень надеемся, что он вел записи, по которым можно будет вспомнить, сколько он сделал, сколько спел, не считаясь со здоровьем. Он был верен песне до конца, предан ей. И он был предан людям. Многим молодым это непонятно, потому что в жизни этого уже нет. Иосиф, что бы кто ни говорил, много сделал для настоящих людей, для страны, для ее защиты и процветания. Он положил на это всю свою жизнь. И было бы грехом, преступлением забыть его.
Он был болен давно, и только его сила и мужество позволяли сохранить его жизнь, но есть болезни сильнее нас и сильнее медицины. Он был очень мужественным человеком. И сегодня, когда советскую песню так просто не услышишь, он не уставал петь эти песни и не уставал быть благодарным настоящим людям, которые делали все возможное, чтобы сохранить эту страну. Невозможно смириться с его уходом, это — горе, которое успокоится не скоро, и мы не знаем, успокоится ли вообще».
Читайте материал "Болезнь, от которой умер Иосиф Кобзон, врачи назвали "автографом Чернобыля"
