«Сейчас я жду отправку к новому месту службы, - рассказывает Александр, - в отряд специального назначения «Шторм». Жду звания сержанта, буду руководить небольшим отрядом бойцов. У меня за плечами уже два военных контракта. И сейчас подписал третий».
- Что больше всего запомнилось из предыдущей командировки в зону СВО?
- Я входил в группу разведки, группу штурмовиков и войскового спецназа. Три месяца был командиром взвода и телохранителем у командира батальона Исмаила Охотника, ходил в разведку.
Фронт моих действий - Кременная – Сватово. Мы давали координаты врага, ставили вешки, снайперские точки у врага в тылу, куда заходили в качестве разведчиков. Была и штурмовая работа – ВСУ заявили о том, что полностью возьмут город Кременная к 5 декабря.
Мы сделали им «подарок» и 4-го числа пошли в наступление, был хороший бой, эти кадры можно увидеть в Интернете. Мы отбили высоту и продвинулись вперёд, ВСУ в город не пустили, после чего враг начал атаки по инфраструктуре города – постоянные обстрелы «Градами», «Точками-У», «Хаймарсами». «Хаймарсы» прилетали прямо по школам, жилым домам, медицинским учреждениям. Наверное, задача у них такая - уничтожать школы и больницы…
Вот так прошла моя трехмесячная работа в спецназе «Ахмат».
- Потеря глаза сказывается на ваших боевых навыках?
—У меня нет правого глаза, но стреляю я без проблем. Это оттачивается мастерством тренировок, а их у меня было три года. Когда я работал телохранителем, учился стрелять, не прищуриваясь, навскидку. Есть такой вид стрельбы.
- Что говорят местные жители в освобожденных городах? Как к нам относятся?
- Сначала относились с большим недоверием. Они думали, что мы будем их убивать, так их запугали "вэсэушники". С ними проводилась психологическая работа. Мы с ними общались, постоянно кормили и защищали. И уже через три месяца многие изменили к нам отношение, даже просили, чтобы мы не пускали ВСУ назад. А были и такие, кто и «вэсэушникам» говорили о нас: «Придут наши ребята и освободят нас».
- Как с бытом на передовой?
- Бойцы спецназа «Ахмат» любят хорошо поесть, хорошо отдохнуть, хорошо повоевать, так что у нас в плане быта всё было чётко. Мы копали глубокие окопы, рубили деревья, делали навесы в три-четыре наката. Выдерживает миномётный обстрел, бойцы остаются живыми.
У нас большие и длинные окопы и траншеи, по которым мы передвигаемся, там стоят генераторы - так что есть даже свет, можно зарядить аккумуляторы на рациях. В городе купили электроплитку, сделали в лесу подземную столовую и подземную баню.
Рамзан Кадыров постоянно поставляет все необходимое для бойцов. Еды было вдоволь, и мы ей постоянно делились с местными жителями в городах. Там, где они живут, нет света и газа, постоянные обстрелы. Приезжают специалисты, дают свет на несколько дней, потом опять обстрелы, подстанцию разбивают - и всё заново. Местным жителям в этом плане тяжело, а мы жили перед городом в окопах, чтобы туда не зашли враги. И потихонечку двигались и двигаемся вперёд...
- Приходилось ли вступать в рукопашный бой с противником?
- Рукопашных схваток нет. Бои, в основном, происходят артиллерийские, от обстрелов самые большие потери. Мы заходим небольшой группой в несколько человек в тыл к противнику, с помощью квадрокоптера выясняем, где у них техника, записываем координаты, отходим, а в это место потом прилетают наши ракеты и снаряды – артиллерия отработала, техника уничтожена.
Так же работают и они. Постоянно бьют артиллерией по нашим окопам. Когда мы идём в наступление и доходит до боевых столкновений – они отступают. Они не любят боевых столкновений, потому что там наёмники, которые не хотят умирать, у них другая цель - заработать деньги.
У нас были моменты, когда до противника было метров 200, и они всё равно отступали. Так что до ближнего боя дело не доходит.
У наших бойцов очень большая сила духа, каждый из нас готов пойти в рукопашную, но к этому не готов наш противник.
— Расскажите про наёмников...
- Их очень много, особенно грузин и поляков. Слышал, что они получали раньше 60 000 долларов в месяц, потом им снизили выплаты в два раза, и получать они стали 30 000 долларов, это тысяча в день.
Но у них нет идеологии, им не нужна победа, им нужны только деньги. Они нам не противники. Когда они получают ранение, то кричат и убегают.
Мы все добровольцы и все идеологически сильны, поэтому они нам не страшны. Да, им даёт НАТО обмундирование, но это для нас же лучше, потому что попадает к нам как боевые трофеи. Огромное количество трофеев, при помощи которых мы потом бьём этих наёмников.
В украинской армии наёмники контролируют мобилизованных. Когда я был в разведгруппе, с квадрокоптера мы видели такую картину: идёт группа "вэсэушников", пять – десять человек, а за ними сзади идёт один наёмник. Мы предположили, что это поляк, который контролирует украинцев. Эти наёмники не дают "вэсэушникам" сдаться. Расстреливают их даже за разговоры о сдаче. Шевроны они не вешают, стараются скрывать свою принадлежность. Трупы наёмников прячут.
— Часто бойцы ВСУ сдаются в плен?
— Опять же, из-за большого расстояния между нами и подразделениями противника такое бывает не часто. Только когда бывают штурмы и можно подходить друг к другу на близкое расстояние, можно взять противника в плен.
Бывает, что у противника кончаются патроны, снаряды, и они сдаются, потому что не хотят жертвовать жизнью. Но есть такой момент, что, когда они пытаются сдаться, их расстреливают в спину их же люди.
В Соледаре "вэсэушники" отказывались идти в бой, спрятались в доме, но их командиры сильно избили, чтобы отправить сражаться. В городе тела "вэсэушников" лежали прямо на улицах, наши ребята накрывали их тела чёрным полиэтиленом, а ВСУ работали в этот момент по нашим бойцам из домов, не давая похоронить их же солдат.
- Какой самый запоминающийся момент был у вас за время службы?
— Однажды четыре часа из Кременной на Макеевку ехали на штурм в бэтээре под миномётным огнём. Нас было шесть человек, ехали по открытой местности, и, добравшись туда, пошли на штурм вслед за танком, кажется, Т-90.
Мы должны были заходить в окопы и закидывать противника гранатами, но танк подорвался на мине. Другой запоминающийся момент был, когда мы во время штурма подняли квадрокоптер, отработали, увидели, где враги, и тут по нам начала работать артиллерия. Один из снарядов взорвался в пяти метрах от меня, и вот чудеса, которые происходят на фронте, – я не получил ни одного осколка. Взрывная волна откинула меня, каска отлетела в одну сторону, я в другую. Получил контузию, уже четвёртую с начала командировки.
Мне было больно, закричал… Со мной были ребята с позывными «Борзый» и «Дерзкий», и они лежали и не кричали. Стало стыдно, что я кричу, а они нет, а потом понял: они были в специальных тактических наушниках, которые гасят волну от взрыва, а я такие с собой не взял и получил контузию.
Но задачу мы выполнили. Нам надо было встретить подкрепление врага и вступить в бой. Наши бойцы наступали с правой стороны, а мы поднялись слева на гору и ждали, когда появится подкрепление ВСУ. Когда засекли их машину, открыли огонь. В итоге уничтожили, как потом сообщили разведчики, 23 боевика. Остальные сообщили по рации, что тут засада и подъезжать не нужно.
- Недавно вы получили награду, расскажите - за что?
- Награду мне вручил генерал спецназа «Ахмат» Апти Алаудинов за бои на Северодонецком участке. Там мы воевали в лесу и в самом городе. Город в итоге был освобождён, я получил ранение.
Мой командир Исмаил «Охотник» подал рапорт о представлении меня к награде, Апти Алаудинов подписал его. А когда я лежал в госпитале, он позвонил мне и сказал такие слова: «Не думай, что с одним глазом ты останешься на гражданке. Выздоравливай и возвращайся на фронт, будешь с нами, мы тебя ждём».
Тогда я очень сильно вдохновился и поставил себе задачу - во что бы то ни стало выздороветь и вернуться в строй. Мне говорили, что это невозможно, ведь у меня в виске была дырка и большой осколок в голове – три сантиметра на два. Врачи были удивлены, как я выжил, операция длилась шесть часов. А награду за майский бой я получил уже в январе, под Рождество, она ждала меня восемь месяцев.
— Какие эмоции испытывали, возвращаясь домой?
— Радость от встречи с женой и сыном. У меня очень верующая семья, жена постоянно читала молитвы, чтобы я остался жив. Мы думаем, что это помогает, они оберегают меня. Как говорит наш генерал спецназа: «У нас идёт священное противостояние, и, если мы умираем, уходим к Господу». Эти слова заряжают меня.
