«Филипп, не надейтесь!»
В каждой шести частей этого не просто шоу, а многоактного спектакля бенефициант, «золотой соловей России» в обязательном порядке пел дуэт с кем-то из своих «соловушек». В «Маскараде» — с Валерией в маске («Сохранив любовь»), в «Поиске» — с Софи в ракушке («Ты — мое счастье»), в «Театре» — с «Джульеттой» Алиной Август («Ждать тебя»), в «Империи» — с роскошной «Клеопатрой» Таисией Повалий («Ты далеко», «Отпусти меня»), в «Варьете» — в постели с Натали («Николай-Николай»), а в финальном «Триумфе» поп-император, разумеется, мог слиться в экстазе творческого соития только с императрицей эстрады Ириной Аллегровой. Премьерный дуэт «Цветы без повода» дал жирный повод искупать «монарших» персон оглушительной овацией и цветочным дождем.
Все остальные «леди Баскова» безумствовали в зале — их были тысячи! Его целевая, так сказать, аудитория — всех возрастов, социальных слоев, образовательных уровней и даже музыкальных наклонностей. Режиссер церемоний «МК» ZD Awards Сергей Петров, оглядывая торжественное собрание, цокал языком: «Такого съезда сливок общества (на концертах эстрадных звезд) я давненько не припомню. Диапазон — от Валентины Матвиенко до Кати Лель, и этим все сказано!» Я бы вместо Кати Лель поставил в качестве полюсного маркера все-таки Аллу Пугачеву, а всех остальных — между ними с Матвиенко, но Катя, конечно, более емкое отображение глубины и широты диапазона. Многих леди, разумеется, сопровождали или разбавляли своим присутствием весьма важные мужчины — от Иосифа Кобзона и Максима Галкина до правительственно-кремлевских чиновников с очень известными лицами (но я как музыкальный журналист всегда путаю их имена).
В общем, ни одно шоу, в том числе и «мирового уровня», давно не собирало в Москве столь представительного собрания, и это не только говорило о статусе и весе именинника, закатившего гулянку в канун своего 40-летия, о его востребованности как артиста, но и было настоящим вызовом. И «золотой соловей России» Басков на этот вызов ответил безупречно (хотя любому критику, конечно, всегда хочется нагнать сомнений, покопаться в проколах).
Ну да, он не мастер танцевальных па и запутался ножками и ручками, пытаясь отплясать в синхроне с балетом на «Тебе одной». Да, огромная и выразительная маска-проекция, мастерски придуманная в качестве главной драматургической канвы спектакля режиссером Алексеем Сеченовым, совершенно диссонировала в своих многозначительных философских изречениях, произносимых трагически-загадочным голосом, с разудалой бесшабашностью певца и его не обремененным глубокой философией любовно-романтическим репертуаром.
Но зритель получил сполна именно то, чего хотел, — шоу эпического масштаба, человека-праздника, позитивного весельчака, умеющего не высасывать из зрителя энергию, а дарить ее всем в округе, радующего и слух — соловьиными трелями, и глаз — блестящими нарядами.
Видимо, сам понимая, что переступил уже грань допустимой ослепительности, Николай спрятался за самоиронию. «Не очень ярко?» — спросил у зрителей, приняв победную позу в кричаще-искрящемся голубом костюмчике, пока ослепленные зрители нащупывали в сумочках и карманах солнцезащитные очки.
Кутюрье Владимир Середин и Валентин Юдашкин вложили, видимо, всю свою изобретательность в решение невыполнимой, кажется, задачи: виртуозно превратить вызывающий басковский кич в предмет изящного искусства. Их даже хочется назвать после случившегося «Башметами моды», особенно Середина, которого с Башметом можно просто перепутать, если дать ему в руки вместо швейной иглы дирижерскую палочку.
Известные шлягеры, хиты, премьеры (5 новых песен) сыпались как из рога изобилия. Но лучшим, пожалуй, актом этого насыщенного спектакля стал все-таки «Театр» — реверанс другой, оперной ипостаси артиста, о которой все реже и он, и его публика уже вспоминают.
Перекличка с Лучано Паваротти в канонической «Памяти Карузо», где оба артиста (один вживую, другой на видеопроекции) сошлись в одной тональности, была бесподобна, трогательна и удивила, прямо сказать, тем, что г-н Басков по-прежнему блестяще владеет всем арсеналом тенорового звучания. Надо признать, что форманта похвально не покидала его на протяжении всего вечера. А заключительная ария Калафа из «Турандот», исполненная в затейливой электронной обработке, стала настоящей кульминацией костюмированного бала, которой могла бы позавидовать и культовая постановка Metropolitan Opera.
В финале г-н Басков пошел собирать цветы уже по залу, припадая к ручками дам и расцеловывая всех подряд. Не пропустил, конечно, главную щечку — пугачевскую. Наткнулся потом на Киркорова. Секундное замешательство. Губы уже почти потянулись. Но. «Филипп, не надейтесь!» — хохотнул Николай и ретировался. Так и остался поп-король без поп-императорского поцелуя… «Игра» закончилась.
Как Натали убила музыку
Выжатым лимоном после трехдневного кремлевского марафона г-н Басков отнюдь не выглядел. На банкете в дорогущем ресторане, где гостей закармливали просто неприличным для кризисных времен количеством крабового мяса, а гости, икая, довольно резюмировали: «Достойно, однако!» — Николай до поздней ночи (или раннего утра) выплясывал с гостями дискотеку, и модные клубные па, кстати, удавались ему гораздо проворнее, чем постановочные номера в Кремле. После плясок и сытной еды он был готов к разбору полетов с «ЗД».
— Николай-Николай! Костлявая рука кризиса все сильнее сжимает горло шоу-бизнеса, и не только его. Официально объявленный бюджет твоей «Игры» — $2 млн. Ты же не газонефтепром. Откуда в эти непростые времена столько куража? Ты на сцене сиял и в прямом, и в переносном смысле, и даже непонятно, в каком из них ярче. Не последнее же отдал?
- Ну, я же артист! А это — «Игра»! Как я должен был выглядеть — побитым молью? Если от всего отказываться и идти простым путем… Мол, все — я знаменитый, популярный, востребованный, и почивать на лаврах. Шоу в юбилей разве можно было делать вполруки?!
Не скажу, что далось мне это легко, но я себя спрашивал: а спустя 10 или 15 лет смогу ли такое повторить, будут ли у меня возможности это сделать? Будут ли те люди, которые мне сейчас помогли? Да и в 50 или 60 лет под потолком я уже не полетаю!
Хотел сделать то, от чего и сам получу удовольствие, и публика, которая придет ко мне. Все делается из любви к зрителю и к искусству. А так — да, одни расходы! Не просто всё. На эти деньги можно было бы год на Мальдивах сидеть и просто читать свежие новости...
- На эти деньги можно было бы и дольше сидеть, даже не читая никаких новостей… А в новостях, между тем, даже на гостелевидении, как само собой разумеющееся, тебя называют исключительно «императором эстрады». А мы знаем, что уж на гостелевидении-то ничего просто так не говорится, все утверждается и согласовывается, особенно ярлыки — если предатель и титулы — если герой…
Однако не тесновато ли на нашей эстрадной поляне от «монарших» персон — поп-королей, королев, императриц, принцесс, принцев… Кто, кстати, главнее — поп-император или поп-король?
- Я не соревнуюсь. Поп-король — тоже прекрасный артист, а жажда пальмы первенства у него, наверное, заложена изнутри. И я не претендую на какие-то лавры, на все эти формальности. Но такие сравнения и эпитеты в мире эстрады — обычное дело, не надо этому придавать столь серьезное значение.
Между артистами всегда идет — подспудно или явно — какое-то соревнование. Как и в спорте. Иначе не было бы золотых, серебряных и бронзовых медалей.
Естественно, приятно, когда употребляют какие-то «императорские» эпитеты, это часть моей жизни, но нужно уметь сохранять здоровую иронию — и по отношению к другим, и к самому себе… Важнее для меня, например, то, что в 30 лет я стал самым молодым народным артистом, и для меня это было большим достижением, остается предметом гордости.
Были другие достижения, премии, награды. Из этого состоит жизнь, творчество, это свидетельствует о вехах развития, эволюции. Это же все не просто так дается! Хотя до сих пор не покидает ощущение, что у меня все только начинается. Как артист и как певец к 40 годам я только созрел, и теперь, может быть, произойдет резкий поворот в моем творческом развитии после этого шоу.
— Резкий поворот? Куда?
- Сейчас, на рубеже 40 лет, как мне кажется, я все-таки меняюсь как артист. Буду искать, наверное, другие выразительные средства, другой репертуар. То, что теперь мне будет уже ближе.
С одной стороны, создался уже образ человека-праздника. Когда я выхожу на сцену, люди встают с мест, выходят танцевать, людям хочется оторваться от повседневности. Я не пою каких-то нудных песен про то, что любовь прошла и все разбито…
С другой стороны, любому артисту нашего жанра очень трудно бывает порой найти свое «я», знаю это не понаслышке.
— То есть осталось еще что-то невысказанное?
— Конечно! Возможно, что уже в следующем году меня не увидят в привычных пестрых, ярких костюмах, в стразах. Может, произойдет кардинальная смена имиджа и будет другой артист. Но всему свое время. Нельзя делать что-то искусственно. Я должен сам наиграться — поэтому и шоу называется «Игра», — насытиться тем, что я могу сделать именно сейчас и, возможно, не позволю себе сделать потом. В другое состояние надо переходить естественным образом, чтобы не жалеть ни о чем.
— Ты, и без стразов, без пестрых одежд?! Издеваешься?! Сияющая голубизна твоего костюмчика в Кремле стала чуть ли не главным аттракционом! Ждали еще и знаменитую ракушку на причинном месте, которой ты сразил всех наповал на недавней «Новой волне»! Чего поскромничал? Валентина Матвиенко, Кремль — из-за этого?
— Нет, просто тот номер был придуман специально для фестивального концерта. Мне захотелось как-то разнообразить происходящее. Мы же туда ездим каждый год, одни и те же лица, и возникает ощущение однообразия. Хотя, конечно, и новые имена появляются, замечательные, но костяк остается неизменным годами. У меня это была 15-я «Новая волна» — и в жюри, и не в жюри! Конечно, хотелось сделать праздник. Я привез все эти подвесы, номера, сделал этого покемона.
- Покемоном ты не только порадовал, но некоторых коллег даже расстроил. Из-под носа увел, понимаешь, идею, которая лежала под ногами. Догоняли тебя потом они в своих инстаграмах… А ракушка на писе, конечно, стала бомбой! Ты вот хохмишь, дуркуешь, как всегда, а вокруг-то уже все поменялось, уже духовные скрепы кругом, не туда ступишь — в кровь исцарапаешься…
Многие твои коллеги, кстати, фишку прочухали быстренько, стали вести себя в последнее время тише, сдержаннее, двуличнее, лицемернее, получив, похоже, даже указания от своих властных кураторов — видимо, под страхом аутодафе…
— Если все на самом деле так, как ты сейчас сгустил тучи, то считай, что шоу-бизнес убит. Все превратится опять в «госконцерт».
— Что я сгустил? Ты действительно без оглядок можешь позволить себе то, что, скажем, лет 10 назад было еще в порядке вещей?
- Уже нет! Но мне же 40! Я уже умнее стал, ха-ха-ха! В тридцать я о многом не думал, может быть. С годами многое меняется, ощущения, взгляды. У многих кураж вообще пропадает. У меня, слава богу, он еще есть. Пока. А у многих все превратилось в рутинную работу.
Я это объясняю своим простым подходом к жизни. Я не смотрю в завтрашний день, не думаю об этом, потому что все непредсказуемо. А многие начинают думать, попадают в какие-то рамки, от этого замыкаются или вообще заходят в лабиринт, из которого не могут выйти. Сами себя туда загнали.
— Не боишься, что какой-нибудь торкнутый твоей ракушкой «православно-державный» моралист, чувствующий теперь силу и поддержку официального агитпропа, завалится с группой вооруженной поддержки на твой концерт да исполосует все твои ракушки да костюмчики, как это стало уже нормой в музеях, на выставках?
— Я же не на себя надел ракушку, на Нептуна! У меня образ был.
— Уверяю тебя, для них это несущественные детали…
— Тогда давай пойдем в детский театр и будем русалкам хвосты отрезать…
— Не удивлюсь, если это произойдет со дня на день…
— Если бы я приклеил эту ракушку просто на штаны, выступая как певец Николай Басков, то это, конечно, было бы абсурдно…
— Некоторые твои коллеги, кстати, так и делают. Только не на штаны, а в штаны чего-нибудь понапихают, чтобы мужественно торчало…
— Но я-то сделал это как образ в номере, где были и другие морские жители — медузы, русалки. Диснеевский мультик! Все было логично. Даже не знаю, почему эта ракушка вызвала такой ажиотаж.
— Потому что она акцентировала твою гениталию, Коля! Пусть и в образе Нептуна…
— Ну, она же на штанах была, я же не голый вышел с этой ракушкой!.. Я думал, что уже не переплюну морду тигра на причинном месте, которую делал в прошлом году, а оказалось — переплюнул. Тогда не на тигра больше обратили внимание, а на хвост, в который я пел, ха-ха-ха. Да, ракушка имела невероятный успех. Не знаю… В следующем году, наверное, все опять будут ждать, в чем я приеду (на «Новую волну»). А я возьму и вообще не приеду! Ха-ха-ха…
— Ну, ты же грозишься теперь образ поменять. А эта вечная дилемма между высоким искусством (классикой) и «плебейской» эстрадой была для тебя моментом истины когда-то? Не жалеешь, что сделал выбор в пользу эстрады? Понятно, что прибыльнее. Но есть еще и зов души, ты получал классическое образование...
- Так сложилось. Опера была для меня всегда эмоционально очень тяжелым жанром. Там нужно иметь железные нервы. А потом, опера — такая же рутина. Я с этим столкнулся. Готовишь спектакль, поешь премьеру и потом должен петь еще дюжину этих же спектаклей. Для чего?! Потому что зарабатываешь деньги по контракту.
У любого оперного певца есть репертуар, какая-то планка того, что он должен спеть в своей жизни, к чему он идет… Нужно всегда соответствовать какому-то канону. Ты поставлен в очень жесткие рамки. У меня, к счастью, сложилось так, что я смог быть более свободен в своих выборах.
Вот недавно был концерт у Анны Нетребко и Юсефа Айвазова. Они меня вытянули в финале на сцену, и мы пели O Sole Mio на троих. Публика устроила овацию, все встали. Потому что не ожидали такого. Думали, что Басков, наверное, уже всё — совсем натуральный блондин. Ха-ха-ха. Оказалось — нет!
У меня прекрасная школа, богатейший багаж (оперного образования), который я получил. Но меня не тяготит то, что я не пошел тем путем. В опере спектакль даже может провалиться, но, если ты уже в обойме как исполнитель, в ней и остаешься. А на эстраде, извините, ты сам должен завоевывать своего зрителя, уже не спрячешься ни за режиссера, ни за дирижера, ни за какие-то каноны. Должен быть тем, кто ты есть на самом деле…
— Значит, новое прочтение Ленского мы уже не услышим?
— Кто знает? Может, я, как Градский, в свое время еще вернусь в Большой театр и спою какую-то партию. А может, нет. Я очень счастлив, что сам себе художник, сам рисую свою картину так, как мне нравится. Я не слушаю никаких мнений, не пытаюсь равняться на кого-то и быть на что-то похожим. И эта абсолютная внутренняя свобода мне нравится, дает мне как раз ту самую гармонию, о которой ты говорил. Есть люди, которым я нравлюсь, которые меня боготворят, а есть и те, кто считает меня крайне несуразным персонажем...
— Это мягко сказано…
- Я это знаю, и мне это нравится. Главное, что я живу и делаю что-то, а многие ведь даже не имеют шанса выразить себя. Поэтому я благодарен Богу за то, что у меня есть. Имея классический голос, в эстраде я «получился» логически. Многие пробуют, кстати, но мало кому удается.
Мы как-то говорили с моей любимой певицей, которую ты знаешь очень хорошо, Монтсеррат Кабалье. Она мне сказала: ты должен делать то, где будешь чувствовать себя абсолютно счастливым, и не слушай ни-ко-го! И я делаю то, где я себя так и чувствую — абсолютно счастливым. Я пою песни Игоря Крутого на стихи Михаила Гуцериева…
— Еще бы — не чувствовать себя при этом счастливым!
— Язва… Я перепеваю какую-то классику, пою смешные песни — «Николай, Николай», того же «Натурального блондина», песни, за которые я получал «Золотые граммофоны», которые возглавляли хит-парады… И я в этом логичен, счастлив… Люди 16 лет уже орут на концертах: пой «Шарманку», «Я буду руки твои целовать»! Это прекрасно.
— А кроме «Шарманки» можно ожидать хотя бы в будущем такого же эпохального произведения?
— Сейчас такое время, что мы не можем ничего предсказать. Gangnam Style (артист PSY), который взорвал весь мир, так и закончился на одной песне. И много артистов так и остались на одной-двух-трех песнях. Мне, слава богу, грех в этом смысле жаловаться. Ты видел, какой зал был в Кремле: от рядовых зрителей до самых известных звезд и политиков. Наверное, не из-за одной «Шарманки» они пришли, учитывая, сколько лет я на эстраде.
— Артисты всегда жалуются на то, как сложно искать репертуар, если ты не сам себе автор-исполнитель...
— Я спел уже 400 песен! Не все они даже выходили, многие до сих пор в загашнике.
— То есть хватит и до 50-летия?
- Я же говорю, что очень сложно все стало — доносить зрителю ту музыку, которую порой ты хочешь донести… В свое время у меня была шикарная песня «Корабль судьбы», которая даже дала название целому шоу. Роскошная голосовая песня, в которой диапазон в две октавы. Прекрасная музыка, написана автором, который Билану написал «На берегу неба». Но на радио она не стала таким хитом, как «Отпусти меня» или «Ты далеко», например, которые стали самыми ротируемыми в 2005–2006 годах, по статистике радиостанций!
Во-первых, очень тяжело высчитать, что понравится людям. Во-вторых, выбирают теперь не столько простые слушатели или мы, артисты, сколько радио. Радионачальники формируют меню, из которого люди потом выбирают. Прихожу, говорю: вот песня. Они садятся своим худсоветом, разбирают и говорят: нет, мы другую поставим. А мы, артисты, оказываемся между молотом и наковальней.
— Все говорят, что т.н. радиоформат убивает музыку…
- Радиостанции сейчас стали главным инструментом доставки музыки слушателям, в отличие, например, от прошлых времен, когда основным и базовым носителем была все-таки пластинка. Так же, как книга для писателя, например…
Большие артисты, которые, скажем, на что-то влияют, может, и не идут на поводу в прямом смысле, но ты же понимаешь — четыре месяца, и песня отлетает. И давай что-то другое. Рынок — это монстр с кипящим котлом! Ты уже не понимаешь, какая музыка нужна на сегодняшний день слушателю. Просто нет времени сидеть и размышлять! Если в стране 120 миллионов просмотров у песни «А ты такой красивый с бородой» моей любимой певицы Натали, то, наверное, уже странно было бы думать про то, что тебе надо искать песню в две октавы с интерпретациями в малых терциях и выходом в доминанты.
— Значит, время большой музыки прошло? Ни «Пинк Флойду», ни Фредди Меркьюри, ни новой Алле Пугачевой уже не быть?
— Логичнее всего за последнее время для меня, например, была Лолита. Ее последний альбом вызвал у меня невероятное ощущение целостности во всем — и модности, и наполненности, и выразительности. Он пришелся и ко времени, и по-музыкантски великолепен, и особняком от всего остального стоит, и в то же время актуален. И радиостанции рады. Все сошлось! Для Лолиты это большой успех и большая удача.
— Как человек-праздник, балагур и любимчик светских хроник ты держал все эти годы публику в напряжении не только песнями, образами, шоу, шутками, но и вереницей потенциальных «невест», которых менял то ли как перчатки, то ли как носки с трусами… И?
— А что? Может, после 40 я еще и внезапно женюсь!
— Ключевое слово здесь «внезапно»?
— Я вообще семейный человек. Смотрю на своих родителей, они 40 лет вместе! Думаю, мне просто надо успокоиться. Но я еще пока волнуюсь. Во всем. В каких-то своих желаниях, в ритмах жизни, в целях… Как только пойму, что хочу тихого семейного счастья… У меня всегда была мечта — на год уехать куда-нибудь. Думаю, мое счастье ждет меня где-то.
— Видимо, в очереди с цветами на твоих концертах, которая и мавзолейную переплюнет…
— А посмотри на меня! Ко мне что, не может стоять очередь?!
— Из тех, кто эту очередь уже отстоял, ты можешь кого-то выделить, добрым словом вспомнить? Уже запутался, кто там после Оксаны Федоровой еще был, их как звали?.. Кто самая любимая-то?
— Не буду говорить! Чтобы не расстраивать других, ха-ха-ха… Три девицы вечерком пряли поздно под окном… Каждая сплела в моей жизни, знаешь, свой узор. Я очень влюбчивая натура. Я — Весы…
— А выяснилось, что традиционный гороскоп устарел, и ты уже не Весы, а, возможно, Раком даже стал. Или Девой…
— Фигушки! Это уже опровергли. Знаешь, мне кажется, я вступаю сейчас в самую интересную свою пору. И, может, все сложится именно так, что после этого концерта появится другой Басков, в совершенно другом статусе, качестве… Может, он будет более осознанный, будет искать другие варианты своего музыкального воплощения. Может быть, эта «Игра» как раз и будет той самой точкой, после которой, наигравшись за последние 20 лет, я открою для себя новые смыслы, роли, главы. Не знаю…
— И в 45 будет шоу «Басков — ягодка опять»…
— Не ягодка! Фрукт!
