Спортивная журналистика умирает?

Ещё несколько лет назад я мог с немалым удовольствием говорить о том, что в стране, где политическая журналистика уже практически умерла как жанр, есть ещё сфера, где журналист остаётся журналистом – это спортивная журналистика. Она позволяет избегать дурно пахнущих «резонансных» тем и при этом одновременно допускает возможность для пишущего, говорящего, снимающего оставаться в хорошем смысле слова внутренне-оппозиционным. Речь не о том, что «мы против властей не бунтуем». Тот, кто говорит об очках, медалях и секундах, в этом, как правило, нужды и не испытывает. Речь о том, что такой журналист способен ничего не принимать на веру, держать, если хотите, фигу в кармане – он остаётся рефлексирующим человеком, а не пропагандистом.

Да, конечно, иногда приходилось бороться с внутренней самоцензурой спортивных журналистов (когда начинал в нулевые годы работать главным редактором «Радио Спорт», обратил внимание, что если иного журналиста взяли в самолёт с какой-нибудь сборной, то ему вроде как неловко потом заниматься критикой команды – жёстко, но такие псевдожурналисты были «вычищены» из редакции), но в целом это не меняло общей картины.

Коррозия, конечно, потихонечку проникала и в спортивную журналистику, резко сужая профессиональное пространство. В некоторые СМИ пришёл ложный патриотизм, когда владельцам стало казаться, что поддержка «своих» станет выше, а результаты резко улучшатся, если как можно чаще жить в жанре «Россия, вперёд!» Но то, что оказывается к месту в момент наивысшего накала чувств и эмоций – скажем, во время олимпийского финиша, когда даже крик Губерниева не может раздражать зрителя – во всех остальных случаях начинает звучать искусственно и фальшиво.

Но и с этим тоже можно было смириться как с приметой текущего времени. То, к чему мы, однако ж, пришли теперь, ставит под угрозу само существование спортивной журналистики (пересказывание протоколов спортивных состязаний к таковой, по определению не относим).

Одно уважаемое спортивное издание сочло в понедельник необходимым спустя почти десять лет извиниться перед ЦСКА. Сегодня уже мало кто помнит, в чём там была суть спора. Но все знают, что ЦСКА обиделся. Заметьте, никто не помнит сути той статьи (специально почитал её, она по нынешним временам, поверьте, весьма себе вегетарианская и безобидная), но все в курсе, что принципиальный Гинер – человек, не склонный к компромиссам и сам шаг навстречу делать не будет. Понимаю, что в газете должны выходить интервью с лидерами. При этом главный редактор издания – мой товарищ, весьма симпатичный мне человек, и вполне себе могу допустить, что сделанное – вовсе не его личная инициатива. Но за что извиняться? Выходит, что газета извинилась за высказанную точку зрения, за позицию колумниста. Хамства там не было вовсе - значит, извинилась за то, что позволила себе написать как раз не об очках, медалях, секундах, а позволила себе высказать мысль, которая кому-то оказалась неугодной.

Другое издание публикует на этой неделе интервью с Юлией Липницкой, снабжая попутно своими комментариями. Причём, делает это в манере, аналогичной стандартам некоторых британских изданий. Так, когда в воскресенье подписчик берёт в руки «The Sun» и читает на последней странице высказывания того или иного популярного спортсмена, он отдаёт себе отчёт в том, что герой публикации мог и вовсе не общаться с представителями издания: компиляция из цитат, новых и старых интервью – это нормально. Главное, чтобы эти цитаты не были придуманы, как придумывал когда-то один небезызвестный «знаток» интервью Андрея Аршавина объёмом по две полосы. Но представители юной фигуристки «наезжают» на издание – дескать, не вам всё это говорила спортсменка, а своими комментариями вы обижаете Юлию. Я сейчас не о том, что наша спортивная журналистика должна следовать неким западным стандартам. Тем более, что никаких единых стандартов не существует. В одних случаях, допускается компиляция. В других странах – главное, чтоб аудиозапись была в распоряжении редакции. В третьих основа основ – это полученная виза собеседника на распечатке интервью (последний случай типичен, к примеру, для Германии, где интервью в итоге выходит чересчур выхолощенным: сказанное в сердцах герой обязательно «причёсывает» при сверке текста или просто просит убрать из публикации). Но я не могу представить себе ситуации, когда после «наезда» представителей спортсменки издание в тот же день интервью с сайта «потрёт». Чего испугались? Вы же нигде не врали. Вы цитировали спортсмена и, комментируя его высказывания, выражали свою точку зрения, что вообще является вашей работой. (Не знаю, указывали ли первоисточник. Если нет – это плохо и неправильно, но это всё равно проблема ваших взаимоотношений с коллегами, а не с представителями фигуристки.)

Да, можно сказать, что мы все в этой жизни вынуждены порой идти на компромиссы. И прислушиваться к просьбам тех, с кем работаешь и взаимодействуешь – это, наверное, нормально. Но компромисс-то надо искать ещё и с читателем. А вот он как раз оказывается обделён тобой. Он не получил от тебя той работы, которую от тебя ждёт. Ты оказался нечестен перед читателем, если удалил с сайта то, что чуть раньше для него повесил – разве не так?

А ведь дальше запускается целая цепочка из падающих друг за дружкой костяшек домино. Непрофессионально сработал шеф-редактор – не дорабатывают вслед за ним руководители отделов, не спрашивают с корреспондентов, поехавших «в поля» за материалом. Новым людям в профессии негде и не у кого учиться. Они не видят образцов, которым можно подражать. В итоге журналистика становится сервийной, обслуживающей, местами уже немного паркетной. Для меня на минувшей неделе был ещё один маркер: на большом «круглом столе», посвящённом проблемам с допингом, где присутствовало некоторое число журналистов, врач сборной Эдуард Безуглов разоткровенничался, рассказывая, что допинг-офицеры к футболистам особо не приезжают, что фронтально никто футболистов из собственных специалистов не тестирует, а когда тестируют, то отлавливаю сущую ерунду – к примеру, марихуану. И в этот самый момент никто не подсунул диктофон под нос, ничья рука не вскинулась из зала, никто не прокричал: «Фамилии? Кто в сборной курит траву?» Ни один не побежал потом от зала заседаний по коридору: «Эдуард! Так кто пойман на марихуане? И почему об этом до сих пор нам не говорили? Кто принял решение не распространять информацию? И почему Вы сказали об этом сейчас?» В голову не пришло? А потому что нет журналистского любопытства. Потому что ты не догадываешься, что вот это и есть – часть твоей профессии. Задавай вопросы. Человек тебе сам всё уже положил на блюдечко. Теперь пришло время просто кусать! А ты и на блюдечко не смотришь… Ты включил диктофон. А потом будешь в редакции расшифровывать. И всё. Но это не профессия. Конечно, быть подставкой под микрофон – тоже специальность. Но тогда ты подставка. Не смей писать на визитке, что ты журналист.

На этой неделе спортивная пресса активно обсуждала две темы: а) почему не вызвали в сборную Украины ни одного футболиста из клубов РФПЛ и б) в каких же тяжких условиях тренируются хоккеисты в Латвии. Не припомню другого такого случая, когда принципы комплектования сборной у соседей (молодёжной в том числе) вызывали такое внимание прессы. Когда высылали приглашение, когда высылали опровержение, почему одних успели «тормознуть», когда те ещё не уехали из клуба, а про других забыли. И апофеозом стал «вброс» в одном из изданий (в названии которого имеется дефис), где без всякой ссылки на какой бы то ни было источник, рассказали побасенку о том, что когда украинский игрок заключает контракт с клубом РФПЛ, в местной федерации ему обязательно намекают, что теперь на приглашение в сборную он может не рассчитывать… Кто это сказал? Чьи слова? Где кавычки и источники?

А уж про латвийский каток, возле которого когда-то бегала крыса и где отсутствуют коврики в раздевалке (поводом стало интервью рижанина Каспара Даугавиньша, отправившегося играть в бывший Горький за местное «Торпедо») – ох как все включились злопыхать и цокать языками. И ладно бы почти штатные комментаторы – обитатели сайтов. Нет, именно журналисты. Я не хочу сейчас рассуждать, хороший это каток или нет, хотя я, в отличие от пишущих сейчас про него, на нём не раз бывал – я о другом. У нас у самих везде есть хорошие катки и арены? Мы для всех мальчишек в том же Горьком (ныне – Нижнем Новгороде) уже построили качественные и благоустроенные катки (с ковриками, если они и вправду нужны, и без крыс), чтобы «спасать» теперь соседние страны?

Хочу напомнить только одну историю. Когда Евгений Плющенко, игнорируя крупные международные чемпионаты, готовился к прокату на домашней Олимпиаде-2014, куда попадал не благодаря текущим победам, а из-за решения тренерского совета, принятого во время тайного «ночного проката», ему надо было выступить на каком-то статусном международном турнире, чтобы завоевать хоть одно рейтинговое очко и выполнить для МОК эту обязательную формальность. И кто пригласил Евгения? Кто приветливо распахнул свои двери? Ледовый каток «Volvo» пригласил «Жеку-шурупа» на «Volvo Open». В отсутствие какой бы то ни было конкуренции он победил… А мы теперь на все лады про крыс да про коврики песни поём… Мы после всего этого претендуем на то, чтобы считаться людьми, способными испытывать чувство благодарности? Отнюдь…

Вопрос не в том, нравится ли это конечным потребителям. В конце концов, потребитель всегда появится. У любого продукта он обязательно будет. Читатель не выходит на демонстрации с требованием изменить стандарты журналистской профессии – он выбирает из имеющихся предложений. Только потом не стоит удивляться, почему вслед за социальной апатией в стране ещё и напрочь пропал интерес к спорту.